Трудный возраст - Яна Лари Страница 7

Марина

Лиама мои слова уязвили.

Это кощунство занудствовать в такой момент. Но если я на что-то подписалась, то задание выполняю в точности. Бастриков просил для сына незабываемую ночь – я выполняю. Кто ж знал, что Лиам как машина без тормозов, не может сбавить скорость?

Не могу я допустить, чтобы всё закончилось не начавшись. А если он расстроится? А если моральная травма? Ответственность на ком будет? На мне.

И надо почаще напоминать себе, что это для меня ЗАДАНИЕ.

– Тебе тоже рано ходить на свидания, – с каким-то безумием шепчет Лиам, жаля мои ключицы короткими поцелуями. – Попёрлась в самую ночь с кем попало… Может, я тебя утопить хочу!

Правду говорят: темнота – друг молодёжи, в темноте не видно рожи. Перекошенной, ага.

– Ну, хоть насиловать перед этим будешь? – спрашиваю с надеждой в голосе, растворяясь в прикосновениях, гуляющих где попало. Я кожей ощущаю то, как он бесится.

– Обязательно.

Никогда меня ещё не мяли с таким жаром, что дышать невозможно и, кажется, рёбра трещат. Кожа горит, дрожит каждая мышца… А когда он ныряет ладонями мне под колени и разводят ноги, одновременно дёргая к себе, я понимаю, что помогать ему необязательно. Лиам ласкает торопливо и неловко, но быстро соображает, куда ему нужно и как туда проще попасть.

Он задирает выше платье. Трещат швы, рвутся вдохи, я захлёбываюсь ответом и острым запахом трав. Тело больше не подчиняется мне, срываясь навстречу беспокойным рукам, вымазанным моей же помадой губам… выпрашивает полный контакт, ещё больше этих диких ощущений.

За долю мгновения оказываюсь прижата к узким бёдрам…

Как воск плавлюсь под его напором, покоряюсь силе, требовательности каждого прикосновения. Лиам сжимает мою талию до боли, пристраиваясь так сосредоточенно, что сердце от долгого ожидания колотится мне не в рёбра, а в череп.

Там, где вжимаются пальцы его левой руки, завтра синяки распустятся гроздьями. Материть его буду нещадно! Но сегодня я хочу этот ураган из разрывных тактильных ощущений.

Внизу всё горит – латекс неловко скользит по влажной плоти, превращая прелюдию в невыносимую пытку. Отцепив руки от шеи Лиама, накрываю ладонью жилистую кисть и всё-таки помогаю ему с анатомией.

Я примерно представляю, что меня ждёт, оценила, пока натягивала защиту. Ну, как… надеюсь, что представляю. Поэтому в последний момент зажмуриваюсь, вонзая ногти в поджарые бока.

Первый толчок неожиданно плавный. Мы застываем, шокировано глотая воздух. Не соображаю, кто кому даёт время привыкнуть, но мне оно нужно точно. Я заполнена, словно это не у него, а у меня первый раз, только боль другая: тягучая, сладкая, требующая растянуть её как карамель, распробовать, насладиться…

И снова зажмуриваюсь до цветных кругов перед глазами, когда Лиам неумело, цепляя зубами распухшие губы, сбиваясь, убийственно медленно и неловко терзает мой рот поцелуем.

Он вкладывает слишком много эмоций и чувств в то, что должно быть механикой. Меня это беспокоит, потому что он уязвим сейчас… потому что он в принципе может захотеть продолжения, которого по понятным причинам не будет. Он целует так требовательно, с такой жадностью и исступлением… что этим делает меня несчастной.

Ночь съедает звуки: его низкие стоны, мои короткие, сдавленные всхлипы, шорох одежды, трение тел… Я словно заранее прощаясь, впитываю каждое движение, каждый рывок бёдер, запоминаю юношескую нежность кожи под моими пальцами и перекатывание тугих мышц, сжимаю его внутри себя и снаружи, делая проникновение ещё ярче. Это как прощальный секс: хочется удержать момент, осознавая, что он не повторится. И ценность каждого движения занебесна.

Так происходит и между нами сейчас: жадно, неистово, дико… Безупречно.

Лиам ещё не умеет рассчитывать силу и двигается так, словно собрался превратить в кисель мои внутренности. То сожмёт ягодицы до онемения, то порывисто загладит растрёпанные волосы. И целует, целует… Мама, как он целует! Прямо ест мои губы, кусает!