Ненавижу тебя - Анна Шварц Страница 7

Она возмущенно разворачивается в ответ на мою реплику, но я уже ухожу, усмехаясь про себя. Крючок заброшен. Рыбке Никольской осталось заглотить эту наживку из легкого унижения и игнора.

Я могу пойти за ней, добиться в конце концов, что она окажется подо мной, отодрать до звезд в глазах, до того, что она не сможет даже в душ отползти потом. И уверен — вряд ли она останется разочарованной. Я могу притвориться хорошим парнем и добиться манипуляциями, что она рано или поздно будет таскаться за мной, выпрашивая внимание, ласковые слова и все, что положено.

Однако, я знаю вариант проще. Как говорил мой отец — ты можешь сколько угодно меняться под влиянием обстоятельств, но какая-то часть всегда остается неизменной внутри. Это и есть ты. Несмотря на эти долгие пятнадцать лет, я уверен, что она осталась той же Никольской, кто бросил когда-то своего друга дохнуть за школой ради симпатичного парня. Рано или поздно сама придет ко мне. Такие, как она, приходят. У меня есть все, чтобы она проглотила любой мой отвратительный поступок, и любое отношение.

— Элиас, — меня неожиданно останавливает голос отца, и я выплываю из мыслей. Поднимаю взгляд и вижу, что я едва не прошел мимо их столика, с хмурой рожей.

Мать смотрит на меня с легким беспокойством.

— Все в порядке? Ты куда-то уходил…

— Да ничего такого, — пожимаю я плечами.

— Девушка, с которой ты говорил, кажется мне смутно знакомой, но я не могу вспомнить, откуда, — продолжает мать, ощупывая меня взглядом, и будто пытаясь считать с моего лица все эмоции.

— Это Никольская Настя, — усмехаюсь я, — старая знакомая.

Мать округляет глаза.

— Та самая?… — она пытается найти в толпе мою бывшую одноклассницу. Видимо, не находит и смотрит снова на меня, — неужели ты ее пригласил? Но зачем?!

В ее голосе столько искреннего недоумения и возмущения, что я снова хмыкаю. Для родителей мы навсегда останемся детьми, и не удивлюсь, если она попробует сейчас отчитать меня за глупый, по ее мнению, поступок, который я, правда, не совершал.

Отец смотрит на меня, молчит, но в его глазах прыгают искорки веселья. Я подмигиваю ему в ответ.

— Я ее не приглашал, — поясняю я матери, — она знакомая Лены.

— Боже. И ты с ней зачем-то поднимался в отель? — на лице матери появляется брезгливое выражение, — Элиас, мне кажется, здесь достаточно хороших девушек, чтобы…

Я приподнимаю бровь и она замолкает, махнув рукой.

— Прости. Это твое дело, конечно. Я вечно лезу в вашу с Эриком жизнь, хотя пора бы перестать… просто с высоты собственного опыта могу сказать, сын, что люди не особо меняются со временем. И то, как она поступила тогда…

— Мы были подростками, — я перебиваю ее, потому что этот разговор действительно заходит слишком далеко, — и ты права, это мое дело. Отдыхайте, не буду отвлекать, — я отворачиваюсь, давая понять, что разговор закончен, и замечаю на лице матери несколько отчаянное выражение, будто бы я уже привел Никольскую к ней и сказал, что это ее новая невестка.

Конечно же, этого не случится никогда.

Даже если по моей огромной глупости случилось бы — даю сто процентов, что она Никольскую просто сожрала бы. Потому что когда-то Настя очень сильно нравилась моей матери. До тех пор, пока та самая очкастая одноклассница, чье имя я забыл, не рассказала ей все, что произошло в тот день.

Я на секунду оглядываюсь, мазнув взглядом по залу ресторана. Безошибочно выцепляю Настю из толпы гостей — она сидит за столиком с какой-то рыжей. Активно жестикулирует, что-то рассказывая, и периодически прикладывается к бокалу с вином, почти пустому.

У меня появляется сама по себе улыбка. Вечер только начался. И обещает быть… томным.

— Эли! — за спиной раздается мурлыкающий грудной голос, а потом меня обнимают тонкие женские руки с кучей дурацких колечек на абсолютно всех пальцах.

Твою мать, только тебя тут не хватало.