Анжелика и ее любовь - Анн Голон Страница 7

— Я уложила их спать, — с гордостью сказала она.

Она укрыла мальчиков их плащами и обложила им ножки невесть где раздобытой соломой. Да, Северина была настоящей женщиной. В повседневной жизни дочь Габриэля Берна была очень ранима, но когда приходил час испытаний, обнаруживала твердость духа и умела все взять в свои руки. Анжелика обняла ее как младшую подругу.

— Дорогая моя, — сказала она, — мы даже не смогли спокойно посидеть и поговорить с тех пор, как я привезла тебя обратно домой с острова Сен-Мартен-де-Ре от твоей тетушки.

— Ах, все взрослые стали такие странные, будто с ума посходили, — вздохнула девочка. — А ведь как раз сейчас мы должны были бы успокоиться. Я все время помню, и Мартиал тоже, что теперь мы избавились от монастыря и иезуитов.

Сказав это, она тут же спохватилась и быстро добавила, словно укоряя себя за легкомыслие:

— Правда, отец ранен, но знаете, мне кажется, это все-таки не так страшно, как если бы его посадили в тюрьму, а меня с братьями навсегда с ним разлучили… И потом, врач в длинной одежде сказал, что завтра ему уже станет лучше… Госпожа Анжелика, я попробовала уложить и Онорину, но она говорит, что ни за что не ляжет без своей шкатулки с сокровищами.

У матерей совершенно особый взгляд на вещи. Анжелика забыла взять с собой шкатулку с «сокровищами» Онорины, и из всех бед, обрушившихся на них за последние несколько часов, потеря игрушек дочери показалась ей самой тяжкой и непоправимой. Она была в отчаянии. Онорина спряталась за пушкой и стояла там в этот поздний час с открытыми глазками, точно маленький лесной совенок.

— Хочу мою шкатулку с сокровищами!

Анжелика еще не решила, как ей поступить: постараться уговорить дочку или просто употребить свою материнскую власть — когда вдруг увидела съежившуюся на лафете пушки фигуру и узнала в ней Абигель. Так вот подле кого спряталась ее малышка!

— Абигель?.. Это вы?.. Но почему вы здесь, почему не спите?

При виде скорчившейся, совершенно упавшей духом Абигель, прежде такой сдержанной и исполненной достоинства, Анжелике стало почти неловко.

— Что с вами? Вы заболели?

— О, мне так стыдно, — глухо ответила Абигель.

— Но отчего?

Абигель не дура и не ханжа. Не станет же она терзаться из-за того, что Рескатор погладил ее по щеке?

Анжелика заставила ее выпрямиться и посмотрела ей в глаза.

— Что с вами такое? Я не понимаю.

— Но его слова — ведь это ужасно!

— Какие слова?

Анжелика попыталась припомнить ту сцену. Если манера, в которой Рескатор повел себя с Абигель, и показалась ей дерзкой и неуместной — правда, для него такая манера была обычной — то в его словах она не усмотрела ничего шокирующего.

— Вы не поняли? — пробормотала молодая гугенотка. — Правда, не поняли?

Волнение сделало ее моложе, и со своими пылающими щеками и припухшими от слез глазами она была поистине красива — сейчас это было бы очевидно любому. Однако единственным, кто смог оценить ее красоту с первого взгляда, был этот проклятый Рескатор. Анжелика вспомнила, что он только что обнимал ее саму, а она и не подумала испугаться. Со всеми — и особенно с женщинами — он обращается так, будто он государь, а они его подданные.

При этой мысли она невольно возмутилась:

— Абигель, не придавайте значения поведению хозяина этого судна. Вы просто никогда не имели дела с мужчинами такого рода. Но даже среди авантюристов, с которыми мне приходилось встречаться, он самый.., самый…

Подходящее слово все не находилось.

— Самый невозможный, — заключила она. — Но когда нам грозил неминуемый арест и тюрьма, у меня не было иного выхода, как обратиться к нему. Из всех, кого я знала, только этот стоящий вне закона разбойник был способен спасти нас от ужасной участи. Теперь мы в его власти. Нам придется жить бок о бок и с ним и с его командой и стараться ни в коем случае не озлоблять их. Во время моих скитаний по Средиземному морю — к чему теперь это отрицать, раз уж он взял на себя труд так негалантно просветить вас на сей счет — я повстречалась с ним всего один раз, но слава у него была очень громкая. Этот пират не признает ни веры, ни закона, но мне кажется, он не лишен чести.

— О, по-моему, он совсем не страшный, — покачивая головой, прошептала Абигель.

Она уже почти успокоилась и, подняв глаза, устремила на Анжелику свой прежний взгляд, ясный и умный.

— Мы каждый день соприкасаемся со множеством людей, и сколько же в них сокрыто тайн! — задумчиво проговорила она. — Знаете, Анжелика, теперь, когда завеса, за которой вы так ревниво оберегали ваше прошлое, немного приподнялась, мне кажется, что вы стали мне еще ближе, но в то же время и отдалились от меня. Сможем ли мы понимать друг друга, как прежде?

— Я думаю, да, Абигель, милая, милая моя Абигель. Если вы этого хотите, мы всегда будем друзьями.

— Я желаю этого всей душой. Ах, Анжелика, если там, куда мы держим путь, ненависть и узость ума окажутся в нас сильнее, чем любовь, то мы не сможем выжить, мы все погибнем.

«А ведь она высказала сейчас ту же самую мысль, что и Рескатор, — подумала Анжелика. — Кажется, он сказал это так: „Отныне мы просто горстка людей, оказавшихся на одном корабле посреди океана.., со своими страстями, сожалениями.., и надеждами“.

— Это так странно, Анжелика, — едва слышно продолжала Абигель, — вдруг открыть иные измерения жизни. Как будто отдернули театральный занавес, а за ним — новая декорация, и, глядя на нее, видишь, как расширяется до бесконечности то, что мы уже считали бесспорным, неизменным… И то, что так неожиданно произошло со мной сегодня… Я буду помнить этот день до самой смерти. И не столько из-за пережитых нами опасностей, сколько из-за того, что мне открылось… Наверное, мне нужно было это узнать, чтобы подготовиться к той жизни, которая ждет нас за океаном… Все мы должны будем сбросить с себя старую кожу… И я глубоко убеждена — заставив нас сесть на этот корабль.., именно на этот, а не на другой, — Господь явил нам величайшую милость.

Глаза ее блестели, и Анжелика уже не узнавала в этой полной страсти молодой женщине то неприметное, почти безропотное существо, которое было ей знакомо в Ла-Рошели.

— Этот человек, которого вы называете разбойником, стоящим вне закона.., я уверена, что он умеет читать по глазам самые сокровенные тайны сердец. Ему это дано свыше.

— В Средиземноморье его называли волшебником, — прошептала Анжелика.

То, что Абигель в чем-то согласна с Рескатором, было ей очень приятно — она сознавала, что такое чувство нелепо, но не пыталась разобраться, чем оно вызвано. Ею владело необычное воодушевление. Она слушала плеск бьющихся о борт волн. Покачивание корабля как будто пьянило ее, и она с удовольствием просидела бы всю ночь с Абигель, рассказала бы ей о своем прошлом и всласть поговорила бы с ней о Рескаторе, если бы не беспокойство за все еще не спящую Онорину.