Хозяин жизни - Надежда Мельникова Страница 7

— Спасибо, па, хорошо, что приехал.

Меня колотит. Надо успокоиться. Ничего же такого не произошло. Мы не знали, что окажемся будущими родственниками. Нас потянуло друг к другу в экстремальной ситуации. Вернее, чтобы спастись, он приказал идти за ним, и я пошла. Он наверняка, сразу же, выкинул из головы напуганную рыжую студентку.

Стараюсь дышать тихо и ровно. Сейчас, когда он так близко, я совсем теряюсь. Воспоминания дурманят, бьют молотком по темечку. И я прекрасно понимаю мать Артура, которая влюбилась в Дусманиса с первого взгляда. У «хозяина жизни» невероятная аура.

— Па, это и есть моя Мария.

— Приятно, — отвечает он сдержанно, сухо, почти равнодушно.

Скользит по мне взглядом, будто обрисовывает кружком в блокноте. Ничего особенного, запомнить можно, но не обязательно.

Трусиха, какая же я трусиха. Ведь до секса не дошло.

Тяну ему ладонь, приветствуя, смотрю на губы, чтобы не смотреть в глаза. Потому что понимаю, глянув в эти черные омуты — пропаду моментально, выдав себя с головой. А я ведь теперь замужняя женщина, мне даже думать о таком нельзя. Мы с Артуром отличная пара, мы друзья, нам интересно вместе, именно так и строятся крепкие семьи.

— Очень приятно с Вами познакомиться, — получается немного ниже, чем я планировала, голос слегка хрипит.

Нехорошо.

Но Дусманис не обращает на это внимания и не задерживается возле нас. Проходит мимо, в зал. Очевидно, что он ничего не помнит и мне следует забыть. Это ведь отличная новость. Сжимаю руку Артура и, улыбаясь друг другу, мы идем в зал, вслед за его отцом.

Празднование продолжается.

Дусманис и его девушка садятся через два стола от нас с Артуром. Я изо всех сил стараюсь не смотреть в их сторону. А ошарашенная Катька, не скрываясь, глазеет на вновь прибывшего гостя. Она даже поменялась со свидетелем местами, чтобы сесть ко мне поближе и толкать меня локтем в бок. А я ем, потому что это меня успокаивает. Так я снимаю стресс, ничего лучше я не придумала. Щеки все еще пылают.

— Это же «хозяин жизни», — ее губы складываются буквой «о».

Я понимаю, что Катька узнала его. Но я делаю вид, что ничего не случилось. Меня это не касается. Никто не должен заметить, как я смущена и взволнована.

— Бутерброды не передашь? — поворачиваюсь и произношу, как можно равнодушнее. — А то сейчас закончится музыка, и меня потянут на очередной конкурс.

— Хватит жрать, — снова толкает меня подружка. — Боже, какой мужчина, с ума сойти можно. Только жарче стал с годами. А что он здесь делает?

Мне не нравится, что она хвалит Дусманиса. От этого мне становится еще неуютнее.

— Он папа Артура, — отвечаю тихо и безэмоционально.

Нож в моих руках стучит по тарелке, царапая фарфор противным скрежещущим звуком.

— Что? — глаза подруги меняют цвет, кажется, еще чуть-чуть и голубые радужки сольются с белками.

— Он отец Артура.

— Ты мне не говорила, — шепчет шокировано.

— Я не знала, — утыкаюсь носом в тарелку.

В тот день, четыре года назад, Катька просто сбежала. Я не могу ее винить, она находилась в эпицентре событий и, когда в стену заведения въехал автомобиль, она очень испугалась. Не знаю, как я поступила бы на ее месте, но я простила. И на нашу дружбу это никак не повлияло. О том, что я была дома у Дусманиса, она тоже знает.

— Может, он забыл? — отбирает она у меня бутерброд и начинает жевать вместе со мной.

Я в полном смятении, а еще я больше не чувствую себя привлекательной. Мне дико жарко в этом громоздком платье.

— Я надеюсь.

— Некрасивая ситуация. Скакала на коленях у отца, а теперь за сына вышла замуж.

В моей голове это звучало гораздо приличнее, поэтому я вздыхаю.

— Между нами почти ничего не было.

— Ну не расстраивайся, подружка, все это давно в прошлом.

И действительно, Дусманис на меня даже не смотрит. Он не помнит, и это к счастью. Его девушка уделяет ему очень много внимания: ухаживает, постоянно что-то подкладывая на тарелку. Следит, чтобы она не была пустой, шепчет на ухо, явно шутит и виснет на плече, целуя в щеку.

Мне все осточертело и хочется, чтобы праздник поскорее закончился. Я утомилась и изнываю от внезапной головной боли. Но долг невесты не позволяет улизнуть с мероприятия. Меня приглашают на конкурс для жениха, где он обязан опознать невесту на ощупь. Жених должен трогать коленки девушек, присутствующих на торжестве. Все смеются, гостям весело, а мне приходится буквально натягивать улыбку на лицо.

Когда с пятого раза Артур наконец-то находит свою невесту, т.е. меня, все радуются и аплодируют. А я испытываю облегчение, потому что мне совсем не весело и довольно сильно напрягает всеобщее внимание. Он обнимает меня, прижимая к себе. Смотрю ему за спину, и взгляд непроизвольно тянется к столу отца жениха. Я не специально, просто так получается, само собой. Дусманис смотрит вперед, похоже ему совершенно неинтересно, что происходит на сцене. Спешу покинуть зал, предупреждая жениха, что мне нужно в туалет.

Уборная находится в фойе. Здесь наконец-то тихо и можно перестать улыбаться для всех и каждого. Я понимаю, что ничего особенного четыре года назад не произошло. И если бы моя личная жизнь была такой же яркой и активной, как у большинства знакомых девчонок, наверное, я бы не реагировала на отца Артура так живо. Но я не привыкла к подобным приключениям. Для меня это стало событием. Однако сейчас я вышла замуж, и никто и никогда не узнает, что между нами произошло. Артур отличный парень и мне с ним повезло.

Щеки горят, голова от духоты зала немного кружится. Хочется, чтобы настроение стало прежним, и отца Артура на празднике не было. Я рада, что он забыл обо мне. Так намного лучше. В умывальнике шумит вода, смотрю на прохладные струи и очень жалею, что не могу облить лицо водой, ведь кожа покрыта тональным кремом. Из туалета я иду в фойе, где есть огромное зеркало в пол. Осмотрев себя с ног до головы, замечаю, что порвала подол, теперь он серый от грязи. Затем поднимаю голову и вздрагиваю от неожиданности. В зеркале, позади меня, стоит Михаил Дусманис. Я не услышала шагов и теперь очень взволнована его появлением. Звуки музыки становятся глуше. Они доносятся как будто издалека. Сердце бешено барабанит о грудную клетку, в ушах стучит кровь, а в печени беспощадно колет. Дусманис смотрит так, как смотрел на меня в тот самый вечер: проникновенно, жарко, насквозь.

— Ну привет, Маша, — произносит Дусманис, и я наталкиваюсь на взгляд черных, как ночь глаз в зеркале.