Обещание океана - Франсуаза Бурден Страница 7

– Вам действительно трудно сидеть спокойно? – спросил Алан сдержанно.

После укола анестезии в десну Маэ пришлось перетерпеть неприятный вкус крови, острый и раздражающий звук бормашины, а потом у нее во рту поочередно побывали разные инструменты. Побелев от страха, она ерзала в кресле, словно хотела в него провалиться.

– Это всего лишь слепочная ложка, – объяснил врач, помахав металлическим предметом, наполненным отвратительной розовой массой. – Посидите спокойно три минуты, и я закончу. Это абсолютно безболезненно. Впрочем, если почувствуете малейшую боль или дискомфорт, просто поднимите руку.

Маэ послушно открыла рот, чтобы дать ему продолжить, но почти сразу же на нее накатил такой приступ тошноты, что она взмахнула сразу двумя руками и сбила защитные очки с доктора Кергелена.

– Простите… мне показалось, что вы что-то воткнули мне в горло, и я не могла дышать.

Он положил слепочную ложку на столик, наклонился, подобрал очки, потом снял перчатки и молча надел новые.

– Эта штука слишком большая, – сказала она недовольно.

– Есть несколько размеров, эта соответствует размеру вашей челюсти.

Доктор был раздражен, но все-таки сохранял подобие улыбки. Он явно привык к таким выходкам своих пациентов.

– Попробуем еще раз? – предложила Маэ, смирившись.

– Да, начнем сначала.

Он сделал знак своей ассистентке приготовить новую смесь из этой тошнотворной розовой массы. Маэ видела его усталое лицо, скрытое за маской и очками. Она попыталась расслабиться, но когда он снова попросил ее открыть рот, она вцепилась в подлокотники кресла.

– Я скоро закончу, дышите ровно.

Маэ сосредоточилась на отвратительном хлюпанье слюноотсоса, а потом принялась пересчитывать ячейки операционной лампы над головой.

– Ну вот! – торжествующе объявил Алан.

Ассистентка подала Маэ раствор для полоскания, отвязала салфетку на шее, выполнявшую роль слюнявчика, и отодвинула подставку бормашины, чтобы девушка могла встать.

– Не пейте горячего пару часов, – посоветовала она.

Алан снял маску, очки, перчатки и задумчиво посмотрел на Маэ, словно спрашивая себя, не прописать ли ей перед следующим визитом успокаивающее средство. Но он только сказал:

– Слепок я отправлю протезисту. Через десять дней придете примерять коронку.

Его белокуро-пепельные волосы, светло-серые глаза и атлетическая фигура, должно быть, покоряли женщин с первого взгляда. Но Маэ не любила пресыщенных мужчин. Ее раздражала его дежурная улыбка и подчеркнуто-спокойные интонации, из-за которых она чувствовала себя идиоткой. Накидывая дождевик, она что-то вежливо пробормотала и торопливо направилась к двери.

После ее ухода Алан вздохнул.

– Она немного истерична, вам не кажется?

– Она просто испугалась, – возразила Кристина. – Вы же знаете, что пациенты приходят в ужас, когда садятся в это кресло.

Они оба засмеялись, и Алан заметил:

– Имидж нашей профессии выиграл бы, если бы мы больше общались с пациентами. Уже довольно давно лечение зубов стало безболезненным. Раньше и теперь – разница огромная… Я полагаю, мадемуазель Ландрие была на сегодня последней?

– Совершенно верно. Вы можете уходить, я закрою кабинет.

– Не знаю, что бы я без вас делал, – ответил Алан.

Он повторял это каждый вечер, но не по привычке, а потому что так и думал. Мысль о том, чтобы найти другую ассистентку и заново учить ее, приводила его в ужас. Кристина знала его метод работы, его требования и причуды, она предвосхищала его действия и чувствовала, когда нужно остаться и помочь, а когда, наоборот, – оставить его одного и идти заниматься своими делами. Она восхищалась им как врачом-практиком, уважала как босса и с удовольствием делилась с ним своими размышлениями. У нее было прекрасное чувство юмора, и она никогда не допускала ни малейшей двусмысленности в их отношениях. И все-таки он подозревал, что она испытывает к нему что-то вроде материнского инстинкта, который ей не удалось реализовать.

– Доктор…

Снимая халат, он обернулся к ней.

– Сегодня третье октября.

– Да, и что?

– Уже третье октября.

– О, мне очень жаль, но почему вы ждали три дня, чтобы напомнить мне об этом?

Она сама заполняла чек на зарплату, но он должен был его подписать. Алан взял со стола старомодную чернильную ручку с пером, которую особенно любил.

– Она течет, – предупредила его Кристина.

– Я не могу писать ничем другим.

Это был подарок Луизы на вторую годовщину их свадьбы, и он был особенно дорог ему, потому что три дня спустя ее не стало. И когда он держал ручку, он как будто держал за руку Луизу.

– До завтра, – попрощался он с Кристиной, протягивая чек.

Выйдя на улицу, Алан решил выпить пива в порту Эрки. Он любил смотреть на корабли и слушать разговоры у барной стойки, когда приезжих уже не было и оставались только рыбаки, толкующие о своих делах. Иногда он доходил по пляжу Гуэн до самого мыса ради того, чтобы полюбоваться открывавшимся оттуда видом. И раз в неделю обязательно отправлялся на набережную, покупая у рыбаков на причале только что выловленную рыбу. Алан привык к этому с детства, когда мать ходила с ним на рынок в их родном городке Канкаль. С тех пор он сохранил воспоминание о вкусе устриц, пахнущих йодом, и необоримую страсть к морю. Ему необязательно было видеть его каждый день, но уехать от него он не мог. Сегодня ему хотелось просто выпить кружечку пива среди людей, и он припарковался возле своего любимого бара. Сев в зальчике, потому что вечера становились довольно прохладными, он стал наблюдать за входящими.

Мимо барной террасы прошла молодая женщина, и он узнал в ней Маэ. Она шла с полными пакетами – по-видимому, из супермаркета. Он увидел, как она остановилась, поставила пакеты на тротуар и, вынув из кармана дождевика салфетку, вытерла рот. Ее явно беспокоила травмированная при анестезии десна. Как ни странно, этот обычный жест чрезвычайно тронул Алана, и он провожал ее взглядом, пока она не исчезла окончательно. Ее решительный, почти властный вид совершенно не вязался с его недавними впечатлениями о ней. Сейчас он понял, что она красива, хотя почти не обратил на нее внимания у себя в кабинете. Впрочем, он никогда не видел в своих пациентках женщин – это было его незыблемым правилом, которому он не собирался изменять. И все-таки ему пришлось признать, что она прелестна… Он не знал, чем она занимается – они об этом не говорили, но, конечно, он успеет спросить об этом в следующий раз.