Царица Пальмиры - Бертрис Смолл Страница 7

В мой дом ворвались римские солдаты, Антоний Порций! Под предводительством своего центуриона они напали на обеих моих жен и, изнасиловав их, бросили Тамар умирать, а моей несчастной Ирис перерезали горло. И все это время, спрятанная под кроватью, моя бедная маленькая девочка сидела, скорчившись в ужасе!

Эти люди были римскими наемниками, Антоний Порций! Наемники из алы [3]. Для тебя не составит труда выловить их. Я хочу, чтобы они были наказаны! Я согласен только на их смерть, не меньше! Слышишь, императорский губернатор? На смерть, не меньше!

Князь Оденат казался огорченным, услышав слова своего двоюродного брата.

— Твоя прелестная Ирис мертва? Забаай, что я могу сказать тебе? Как могу утешить после такой потери?

И он стал рвать на себе одежду, выражая этим жестом сочувствие.

— А что с ребенком, с твоей дочерью Зенобией? Ее не тронули?

— Нет, хвала богам! Солдаты не подозревали о том, что моя невинная маленькая дочь тоже в комнате. У меня нет ни малейшего сомнения, что если бы они нашли мое драгоценное дитя, то набросились бы и на нее с не меньшей яростью. Как же вы допускаете таких людей в легионы в наши дни, Антоний Порций? Ведь Пальмира — это не какой-нибудь завоеванный город, где римляне могут насиловать и грабить сколько душе угодно. Наши горожане гордятся, что имеют римское гражданство!

Антония Порция потрясло услышанное. Он был справедлив и любил Пальмиру. Ведь губернатор прожил в ней большую часть своей жизни. Но необходимо удостовериться, что бедавиец сказал правду.

— Но откуда мне знать, что ты не выдумал все это? Где, говоришь ты, напали на этих женщин? Смогут ли они опознать тех, кто насиловал и убивал?

— Пойдемте со мной!

Забаай провел их в свою спальню, где все еще лежало тело Ирис, избитой, в разорванной в клочья одежде. Тамар все еще сидела на полу, привалившись спиной к кровати. Взгляд ее был отсутствующим, запах крови в жаркой закрытой комнате стал невыносимым, и мухи, жужжа, летали вокруг мертвого тела.

Римский губернатор, маленький, полный человечек, глядел на Ирис с нескрываемым ужасом. Он несколько раз встречался с ней и помнил ее красивой и любезной женщиной. К горлу его подступала тошнота, и он неловко старался справиться с ней, испытывая перед лицом этой трагедии стыд за весь свой пол.

— Доказательства неопровержимы, — с грустью произнес он. — Рим не находится в состоянии войны с Пальмирой и ее лояльными гражданами. Мы — хранители мира. Те, кто виновен в этом ужасающем происшествии, будут немедленно найдены, подвергнуты суду и наказаны. Суд должен быть скорым.

— Сегодня же! — последовал резкий ответ. — Солнце не успеет зайти, как эти преступники будут наказаны. Душа моей любимой Ирис взывает к справедливости, Антоний Порций!

— Будь благоразумным, Забаай бен Селим! — умолял Антоний Порций.

— Я благоразумен! — гремел в ответ бедавийский вождь. — Я ведь не стал посылать своих людей в город, чтобы они перерезали горло всем римским солдатам, которые им попадутся. Вот что значит быть благоразумным, господин губернатор!

Внезапно лицо Тамар вновь приняло сосредоточенное выражение, и она заговорила:

— Я смогу опознать центуриона и его людей, замешанных в этом, господин губернатор! Я никогда не забуду его злобных дьявольских глаз! Они подобны голубому стеклу! В них совсем нет чувства. Никакого. Они у него пустые. С ним было восемь человек, и их лица будут преследовать меня во сне. Я никогда не забуду их!

Антоний Порций в смущении отвернулся. Ему хотелось всегда выглядеть важным вельможей, но на самом деле это был добрый человек. Доказательства, представшие перед его потрясенным взором, вызывали у него отвращение.

— Госпожа Тамар, — сказал он, вновь повернувшись к сидевшей на полу женщине. — Вы говорите, что эти люди наемники, что они из алы. Откуда вы знаете об этом?

— Они очень высокие, — ответила Тамар, — с желтовато-белокурыми волосами, с глазами, голубыми, как небеса над нами, а их кожа, там, где она еще не стала коричневой от загара, белая, как мрамор. Они говорили с сильным акцентом, видимо, латинский язык не слишком хорошо им знаком. Кроме того, они приехали на лошадях, господин губернатор и одеты были как легионеры. Я не ошибаюсь и ничего не перепутала, хотя и истерзана. Я все помню! Я всегда буду помнить это!

Он кивнул и еще раз спросил ее мягким голосом:

— Вы совершенно уверены, что они полностью осознавали, кто вы такие?

— Обе мы, и Ирис, и я, объяснили им несколько раз, подробно и медленно. Но они с самого начала настроились на злодейство, мой господин губернатор. Центурион сказал, что Ирис лжет, что она… — и Тамар в ужасе взглянула на своего мужа.

— Что она… Кто? — спросил Забаай бен Селим.

— Пальмирская проститутка! — прошептала Тамар. Забаай бен Селим взвыл от гнева при этих словах. Антоний Порций содрогнулся.

— Я вынужден задать вам один вопрос, госпожа Тамар, — сказал он извиняющимся тоном, бросив беспокойный взгляд в сторону Забаая бен Селима. — Кто убил госпожу Ирис? Знаете ли вы это, можете ли вспомнить?

Снова задрожав от пережитого, Тамар произнесла:

— Центурион взял Ирис дважды. Именно он убил ее после того, как изнасиловал во второй раз. Я же притворилась мертвой, поэтому они оставили меня в покое.

— А что мог видеть ребенок? — спросил губернатор.

— Она ничего не видела, хвала богам! — ответила Тамар. — Однако слышала все. Покрывало скрыло ее от их похотливых глаз. Я всегда буду помнить смущенное выражение в глазах Зенобии! Эти глаза задавали мне тысячу вопросов, на которые я не могла ответить. Как это отразится на ней, Антоний Порций? Ведь она никогда не знала в этом мире ничего, кроме доброты.

Губернатор повернулся к Забааю бен Селиму.

— Можно ли подготовить госпожу Тамар к поездке? Я распоряжусь, чтобы весь гарнизон выстроился перед городскими стенами. Имея такого свидетеля, нетрудно найти виновных. Только один легион наемников из Галлии; другой — из Африки, и люди из этого легиона черны, как черное дерево.

— Мне нужен центурион! С его людьми можете делать, что хотите, но мне нужен центурион! — спокойно произнес Забаай. Антоний Порций тут же согласился и сказал:

— Только при условии, что вы подвергнете его наказанию и казните в присутствии всего гарнизона. Я хочу преподать всем на его примере суровый урок, чтобы такого больше никогда не случилось. Нам лучше избавиться от таких подонков!

— Согласен! — ответил Забаай бен Селим.

— Я поеду с губернатором в город, мой добрый кузен! — воскликнул молодой князь. Достаточно ли будет двух часов, чтобы подготовить госпожу Тамар к поездке в поисках справедливости?

Прежде чем Забаай бен Селим успел ответить, Тамар произнесла неожиданно твердым голосом: