Ослепленные страстью - Бертрис Смолл Страница 7

— Ты дьявол! — простонала Люсинда ему на ухо. Их тела извивались и сталкивались.

— Постараюсь ради нас обоих и нашей сладострастной публики заставить вас кончить, леди Люсинда.

— Перед этими животными?! Никогда! — поклялась она, но его неукротимое разящее орудие, несмотря на все ее усилия, уже одерживало победу.

— О-о! — всхлипнула Люсинда.

— Я покорю тебя, восхитительная дикая кошечка, — пообещал он, обводя языком завиток ее ушка. — И превращу в покорного домашнего котенка, Люсинда.

— Никогда! — повторила она, впиваясь зубами в мочку его уха, но тут же дала себе волю, почти обезумев от наслаждения.

Он залил ее лоно своими соками, хотя не желал этого… пока. И что-то промычал сквозь зубы. Похоже, этим летом его ждет нелегкое испытание, и при мысли об этом он все больше возбуждался. Эта работа давно уже приелась ему.

Но, вспомнив, где находится, он снял ее с коленей и поставил на ноги. Люсинда, еще не придя в себя, покачнулась. Он что-то застегнул у нее на шее. Открыв глаза, она увидела филигранную золотую цепочку, пристегнутую к nor водку, и вопросительно взглянула на своего мучителя.

— Последний акт дешевого спектакля, — пробормотал он так тихо, что слышала одна Люсинда. — Лучше повинуйтесь мне, Люсинда, иначе я отстегаю вас тростью перед этими джентльменами, которые так жаждут вашей покорности. Если шлепки вы можете вынести, то вряд ли стерпите настоящие побои. Крики боли не вызовут у них ничего, кроме радости. Неужели вы этого хотите? Теперь мы с вами обойдем арену, и вы будете высоко поднимать ноги и рысить, как вышколенный пони. Пару раз я подстегну вас хлыстом, и каждый визг поможет ублажить «Учеников дьявола». Вы поняли меня, Люсинда?

Она кивнула.

— И покоритесь мне? Не хотелось бы мучить вас, но придется, если вы не послушаетесь.

— Это так унизительно, — прошептала она.

— Вы правы, — согласился Повелитель. — Но не более, чем стонать от удовольствия на глазах у целого собрания, когда мужчина вгоняет в вас свою плоть. Вы готовы?

Люсинда вздохнула, но все же наклонила голову.

— А теперь, милорды, мы прощаемся с вами до сентябрьского полнолуния! — объявил Повелитель. — Хоп!

Он слегка дернул за тонкий поводок и шлепнул Люсинду хлыстом. Негромко вскрикнув, Люсинда быстро засеменила рядом с мужчиной. Стройные, изящные ножки ступали твердо, голова была высоко поднята. К своему смущению, она обнаружила, что ее полные груди колышутся при каждом движении. Она старалась не смотреть по сторонам, и когда они под одобрительные вопли ретировались, Люсинда замедлила шаг и спросила:

— Что они будут делать теперь?

— Проведут великолепный летний вечер, попивая мое вино и трахая местных девиц, которых я специально привел из деревни. Ваша Полли присоединится к веселью. Решила посмотреть, какой из будущих хозяев лучше ее ублажит.

— А мы? — допытывалась Люсинда.

— Нам предстоит узнать друг друга поближе, сокровище мое. У меня всего три месяца, чтобы превратить вас из языкастой, своевольной, упрямой особы в смирную, тихую даму.

— Ничего не выйдет, — предупредила Люсинда. — Зря тратите время, если воображаете, что сможете изменить меня, сэр. Я всегда была настойчивой и своевольной, такой и останусь. Куда мы направляемся?

— В мой дом, — пояснил он, подводя ее к кирпичному, увитому плющом зданию.

— Где мы находимся?

— В Оксфордшире, большего я открыть не могу. Ближайшая деревня — в семи милях отсюда, а соседей у меня нет. Помимо работы для «Учеников дьявола», я выращиваю и объезжаю скаковых лошадей.

Повелитель открыл маленькую дверь, пригласил Люсинду в дом и шагнул к лестнице.

— Надеюсь, вы найдете свои покои куда более удобными, чем ту каморку, где пришлось провести сегодняшний день.

— Где же ваши слуги? — осведомилась она.

— У меня их немного, и, прежде чем приметесь допрашивать меня, говорю сразу: все они приучены к здешним порядкам. Мало того, помогают мне в моих трудах.

— Вы так и не снимете маску, сэр?

— Нет. Мы еще можем встретиться в свете. Не хочу смущать ни вас, Люсинда, ни вашего мужа.

Он открыл вторую дверь, и они оказались в большой спальне, отделанной панелями. Широкое окно-эркер выходило в сад. Створные переплеты были освинцованы. К облегчению Люсинды, у одной стены возвышался огромный камин. Посреди комнаты стояла кровать с красным бархатным балдахином. У противоположной стены стоял комод.

— Где же будет спать Полли? — удивилась женщина.

— Рядом есть маленький чулан, где вполне поместится ваша горничная. Впрочем, уверен, что немало ночей она проведет в чужих постелях.

— В том числе и в вашей? — уничтожающе усмехнулась Люсинда.

Повелитель рассмеялся:

— Нет, мое сокровище. Кто же будет учить вас искусству покорности? По ночам я буду охранять ваш сон.

— Мне нужна ванна, — потребовала Люсинда. — Я вся липкая от вашего пота и соков, сэр.

— Разумеется, — учтиво кивнул он. — Я немедленно прикажу слугам все приготовить. Они в полном вашем распоряжении, особенно когда Полли будет занята в другом месте. Мне нужно вернуться в амфитеатр и проверить, пришли ли деревенские девушки и все ли в порядке.

Он поклонился и вышел, оставив Люсинду голой и донельзя рассерженной. Дрожа от холода и гнева, она огляделась. Но тут дверь приоткрылась, и Люсинда в отчаянии поискала глазами что-то, чем можно было бы прикрыться. Однако на кровати не было даже покрывала. На пороге появился лакей в распахнутой на груди ливрее и белом парике. Поспешив к камину, он немедленно зажег сложенные там дрова, поднялся и улыбнулся Люсинде, пытавшейся отступить за прикроватные занавески.

— Ванну сейчас принесут, миледи, — с поклоном сообщил он. — Какие духи вы предпочитаете?

— Лаванду, — выдавила Люсинда.

— Прекрасно, миледи. Меня зовут Джон. Мне и моим собратьям приказано прислуживать вам. А вот и ванна. Возможно, она несколько старомодна, но мы сумеем угодить вам и вымыть такую знатную госпожу.

— Я вполне способна вымыться сама! — надменно обронила Люсинда.

— У нас приказ, миледи, — тихо объяснил Джон.

Люсинда молча ждала, пока два других лакея наполняли водой круглый дубовый чан. Джон на несколько минут исчез и вернулся с флакончиком, содержимое которого вылил в ванну. По комнате распространился запах лаванды. Он с улыбкой протянул руку Люсинде, пока остальные хлопотали, развешивая перед огнем полотенца. Люсинде ничего иного не оставалось, как принять предложенную руку и сесть в чан. Джон заколол ей волосы на затылке и взял большую губку. Намылив ее куском твердого мыла, он стал тереть спину леди Люсинды и поливать теплой водой. Другой лакей вложил в ее руку рюмку с ароматным ликером.