Мышиная любовь - Вера Колочкова Страница 7

– Как это? – ужаснулась Ленка. – Ничего себе, как все запущено... А что ж ты раньше-то молчала?

– Да я думала, у нас такая гармония... Как в том анекдоте: ему не хочется, а мне и не надо...

– Вот двадцать лет тебя, Ларионова, знаю, а даже и предположить не могла, что ты такая наивная идиотка!

– Ой, Лен, хватит уже! Мне и так хреново, еще ты тут со своими оценками!

Инна наконец расплакалась, не сдерживая больше слез, размазывая черные потоки туши по щекам. Ленка виновато суетилась, совала ей в руки салфетку, что-то тихо приговаривая, гладя по плечам. Инна, капризно отмахиваясь от Ленкиных жалостливых причитаний, плакала еще горше, как будто та и была в этот момент ее главной обидчицей, недостойной ее, Инниного, прощения...

Маша молча сидела за столом, наблюдая за ними. Странное чувство овладело ею. Где-то было оно сродни обыкновенному злорадству, и в то же время она искренне, по-бабьи жалела эту женщину, с которой – кто знает – и не общалась бы никогда, не будь она женой Арсения. А может, это была злорадная жалость, если вообще такое чувство имеет место быть...

– Пойдем, умоемся...

Ленка обняла Инну за плечи, увела в ванную. В кухню заглянула любопытная Варька, шепотом спросила:

– Мам, что-то случилось? Какое у вашей королевны горе?

– Иди, Варь, к себе... И не вздумай подслушивать никогда! Не царское это дело, дочь!

– Да что я, маленькая, чтоб подслушивать? Я ж так, из женской солидарности, можно сказать... Да и интересно, отчего богатые тоже плачут...

– Варя!

– Все-все, ухожу-ухожу, меня здесь больше нет...

Инна вышла из ванной умытая, с опухшим от слез лицом.

– Мышь, дай косметику какую-нибудь... Пудру, тушь... Не могу же я в таком виде на улицу выйти!

– Инна, я же не крашусь...

– Что, вообще? – ужаснулась Инна, внимательно разглядывая Машино лицо. – Надо же, никогда не замечала...

«Ты вообще и меня-то никогда не замечала, смотрела всегда как на белую стену», – подумала Маша. Вслух же произнесла:

– Сейчас у Варьки попрошу... Варюша! – крикнула она в сторону комнаты, где сидела дочь. – Принеси тете Инне свою косметичку, пожалуйста!

Варька тут же появилась в дверях, держа в руке большую яркую сумочку с косметикой, с любопытством рассматривая Инну.

– Покажи, что у тебя там... – Инна брезгливо сморщила губы, начала рыться в Варькиной косметике. – Боже, барахло какое... Я надеюсь, ты не на китайском рынке это все покупала?

Маша увидела, как вспыхнули на Варькином лице и без того яркие веснушки, сделала ей злые и умоляющие глаза, прося взглядом не хамить.

Варька вдруг широко улыбнулась, показав великолепные ровные зубы, заморгала наивно рыжими ресницами:

– Ой, что это с вами, тетя Инна? Какая вы страшненькая, оказывается... Без слез и не взглянешь! А косметика у меня хорошая, французская, настоящая. Родители на мою красоту неземную не скупятся... Хотя зачем мне? Красоту, ее ведь никакой косметикой не испортишь... Да вы берите, не стесняйтесь, вам-то надо...

– В кого ты такая хамка выросла, Варвара? Вроде мать твоя тише воды, ниже травы... Про отца я вообще промолчу! – со злобой бросила ей Инна.

– А я за всех, по закону компенсации...

– Ладно, Варя, иди к себе! – вмешалась в этот опасный диалог Маша.

– Как ты ее плохо воспитала, Мышь! – не могла никак уняться Инна. – Она меня совсем не уважает! Тоже, подружку нашла!

– Ладно, хватит на ребенка бочку катить! – заступилась за Варьку Лена. – Ты ж сама первая начала! Думай лучше, что тебе дальше делать!

– А что мне делать? Я не знаю... – сникла Инна, вертя в руках коробочку с пудрой.

– Значит, так, – многозначительно помолчав, сказала Ленка. – Ведешь себя с ним как обычно. И никаких истерик, поняла? В глазах – только счастье и радость, и улыбайся пошире... Не спрашиваешь, куда пошел, откуда пришел, да почему так поздно... И всячески демонстрируешь свою женскую слабость и никчемность. Только не переиграй, знаю я тебя... Ни в коем случае не дай ему понять, что ты знаешь про эту Алену. И болезнь себе какую-нибудь придумай красивую, интеллигентную... Арсюша у нас мужик шибко порядочный, мы его за три рубля не отдадим! Самим пригодится... Я вот думаю, может, нам чуть-чуть ревности организовать? А, Мышонок, как ты думаешь?

– Как это, ревности? – удивленно уставилась на нее Маша.

– Ну как, как... Вот звоню я, например, к Ларионовым домой. Арсюша берет трубку, а я ее кладу. Я снова звоню, он снова берет, я опять кладу... А потом трубку берет Инка и разговаривает со мной, как с мужиком, – извините, мол, уважаемый, прекратите свои звонки, вы ж понимаете, я мужа люблю, и вообще, я не такая, я жду трамвая...

– Ну да, а вдруг он, наоборот, обрадуется возможности меня кому-то сплавить? Нет, Ленка, такие игры – не вариант...

– Ну, тогда я не знаю... – развела руками Ленка. – Не хочешь в игры играть – можно действовать и более жесткими методами.

– Это какими? – насторожилась Маша.

– Какими, какими... Есть у меня парочка крутых знакомых, еще с интернатской юности, из «общества синих», знаешь про такое? Так вот, эти ребята одним своим видом напугать могут, а если слегка прижмут – твоей Алене мало не покажется...

– Нет! И не думай даже! Нам еще Уголовного кодекса в этом деле не хватало! Сами справимся! – остудила Ленкин пыл Маша.

– Да ладно, сами так сами... Но ты мне все равно эту Алену покажи, мне даже интересно стало... Я на днях к тебе на работу заскочу, разведаю обстановку. И вообще, время уже позднее, засиделись мы у тебя, Мышь... Давай, Ларионова, надевай улыбку на рожу да поезжай домой, поджидай своего верного любящего мужа, как и договорились... А кстати, вы не забыли, голубушки? – вставая из-за стола и направляясь в прихожую, спросила Ленка. – В субботу едем в деревню к моему Овсянке, баба Нюра нас ждет, пироги печь будет!

– А может, без меня? – заныла Инна. – Сама же сказала, чтоб я дома была, верного мужа поджидала...

– Ничего-ничего, поедешь, развеешься. Ты ж не просто так, ты ж ради подруги... Арсюша такие вещи понимает и приветствует! Так что жди, в субботу утром я за тобой заеду!

Маша по традиции расцеловалась с Ленкой, улыбнулась вежливо на Иннино небрежное помахивание рукой, закрыла входную дверь, вернулась на кухню. Вскоре туда же притащилась Варька, села за кухонный стол, сложив ручки одна на другую, как прилежная первоклассница.

– Ругать будешь? – спросила тоном напроказившего ребенка, хлопая рыжими ресницами.

– Да нет, разве такую вежливую девочку можно ругать? – в тон ей ответила, улыбаясь, Маша.

– Вот объясни мне, мам, одну вещь... – заговорила Варька задумчиво. – Вот когда тебя тетя Лена Мышонком называет, это воспринимается просто как производное от твоего имени, по-дружески, тепло и ласково. А вот у тети Инны ее обращение Мышь звучит так, как будто ты и в самом деле противная серая мышь, на которую и смотреть-то неприятно, не то что с ней разговаривать...