Вовлеченные в грех - Шерон Пейдж Страница 69

— Моя девчонка подходит под это описание, — хмуро взглянув на руку, которую держал Девон, сказал капитан. — Только волосы у нее темные. Она была в плаще с капюшоном, но я успел заметить волосы. Очень хочу увидеть все остальное…

Кулак Девона врезался в подбородок капитана. Тот дернулся назад, потом резко упал на бок и сполз со скамейки на липкий пол таверны. Спасенную кружку с пивом Девон поставил на стол.

У Энн рыжие волосы. Но женщина может изменить цвет волос. Это легко сделать с помощью парика или краски.

Похоже, это Энн. Как хорошо, что сначала он узнал, когда отходит корабль, а уже потом стал задавать Роджерсу вопросы об Энн. Ибо теперь капитану потребовалось бы некоторое время, чтобы прийти в себя.

Сперва придется заехать домой. А потом он либо выследит Энн сегодня вечером, либо перехватит завтра, до того как она сядет на корабль.

— Мама, иди сюда! Девон приехал!

Женские крики вернули Девона в те дни, когда он возвращался домой и споры четырех его сестер были слышны задолго до остановки экипажа.

У него дрогнуло сердце, он остановил лошадь на дорожке перед Марч-Хаусом, усыпанной гравием, и спешился. Его тут же радостно обступили лакеи. Он не был здесь с тех пор, как уехал на войну, поэтому все поздравляли его со званием героя войны. Девон считал, что не заслужил этого титула.

— Девон! Девон! Слава Богу, ты дома! Почему ты не сообщил нам, что едешь?

С криками и визгами две сестры Девона бросились к нему со ступенек. Это были незамужние Лиззи и Уин. Лиззи, с темными кудряшками, которые подпрыгивали в такт ее шагам, наскочила на него совсем как Каро несколько дней назад. Лиззи была, еще больше чем Каро, девчонкой-сорванцом. Она бы никогда не надела элегантное платье с низким вырезом.

Уин пританцовывала вокруг него с блестящими от слез глазами. Когда он видел ее последний раз, ее волосы были заплетены в косички, а не завиты в блестящие золотистые локоны, подобранные шпильками.

— Ты… ты совсем такой, как прежде, Девон! — воскликнула Лиззи.

— Мы боялись. — Уин вытерла слезы. — Мы так боялись, что ты никогда не приедешь домой, — прошептала она.

— Мне жаль, что для этого потребовалось так много времени. — Девон должен был признать, что у него тоже кипели слезы в глазах. Лиззи отступила назад, а Уин повисла у него на шее. От нее пахло фиалками. Она росла слабым, болезненным ребенком и всегда казалась хрупкой.

— Уин, зачем же ты бросаешься под копыта сломя голову, — заботливо попенял ей Девон. — О, Лиззи… ты так выросла!

— Ты видишь! — пронзительно взвизгнула Лиззи. — Ты видишь, да?

— Ты права, Лиззи. Зрение вернулось ко мне.

— Слава Богу, — выдохнула Уин, крепко обнимая брата. — Это означает, что мама примется убеждать тебя поскорее жениться, Девон. Она не желает больше ждать, когда ты подаришь ей внуков.

— Возвращение зрения явилось настоящим чудом, — беспечно сообщил Девон. — Но боюсь, мгновенно произвести на свет ребенка для нее я не смогу.

— Она уверена, что моментально найдет для тебя жену, — с озорным блеском в ярких, как сирень, глазах, заявила Лиззи. — Весь свет сейчас собрался здесь до окончания работы парламента. Тебя тут же потащат на балы, музыкальные вечера и модные прогулки по Гайд-парку. Сватовство начинается.

— Ее светлость в детской. — Молодая служанка торопливо присела в реверансе. — Приехали лорд и леди Кавендиш и привезли маленького лорда Перегрина.

Девон кивнул служанке и стал подниматься по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Прошло три года, настало время увидеть мать и ответить за то, что он не возвращался домой. Если мать презирает его, он того заслуживает. Конечно, Энн была права, ему следовало навестить близких.

Поднявшись наверх, Девон уловил запах духов матери, смешивавшийся с крепкими запахами детской. Будучи маленьким мальчиком, Девон испытывал благоговейный трепет перед матерью. Для него она была как солнце: такая же ослепительная, теплая и яркая. С красивым голосом, сдержанная, обладавшая блестящим умом, она во всех отношениях была настоящей герцогиней. С отцом Девона они поженились по любви.

Девон остановился на пороге детской. Мать держала на руках сверток в белом одеяльце. Она сидела у окна, и вокруг нее, словно озеро, струились юбки из светло-голубого шелка. Солнечный свет касался белокурых волос, обнаруживая значительное количество седины. Девон впитывал все краски, которые ее окружали, и в груди все сжималось от боли и раскаяния. Она казалась такой довольной, такой спокойной, что Девон испытывал непреодолимое искушение повернуться и уйти, оставив ее одну.

— Девон, я знаю, что ты здесь, — тихо, но твердо сказала герцогиня, — поэтому ты не можешь улизнуть.

С горящими щеками Девон шагнул в комнату, уверенный, что вид у него глуповатый.

Лоб матери пересекали глубокие морщины, такие же морщины залегли в уголках губ. Прошло три года, но они состарили ее лет на десять. На руках у матери спал ангелок, его племянник Перегрин.

Энн говорила ему, что на последнем письме матери заметила следы слез. Учитывая, что на войну он отправился против воли семьи, Девон не был уверен, что его с радостью примут назад. Слепота дала ему хороший предлог оставаться в неведении. Он подошел к матери, опустился на одно колено и нежно погладил через одеяльце крошечные ручки своего племянника. В голубых глазах матери вспыхнул восторг, когда она с улыбкой посмотрела на внука.

— Это правда, Девон? К тебе вернулось зрение?

Девон сосредоточил свое внимание на ее голосе: на его мелодичном ритме, на нотках легкого сомнения и грусти. За ее словами скрывалось то, чего прежде не было, — огромный страх и боль. И теперь Девон знал это.

— Прости…

— За что?

— За многое, — признался Девон. — Прости, что не приехал домой. За то, что заставил тебя волноваться. За то, что подвергал себя опасности в сражении. Прости, что заставил вас с отцом пережить страх и боль. Прости, что преследовал Розалинду и вызвал скандал, хотя отец просил отпустить ее.

— Ты жалеешь, что поехал на войну?

В ответ Девону пришлось отрицательно покачать головой.

— Сражаться за свою страну было моим долгом. Во мне так много скорби и сожалений о войне, что я даже не пытаюсь распутать этот клубок. Но я должен был поехать туда.

Герцогиня встала, прижимая к плечу головку ребенка. Ее глаза заметно покраснели.

— Я так рада, что ты вернулся целым и невредимым.

Из ее глаз упали две слезинки и покатились по щекам. Девон никогда не видел мать плачущей. Раньше она говорила, что, если герцогиня позволит себе заплакать, вся семья может разрушиться.

Девон осторожно обнял мать, стараясь не потревожить спящего племянника. Впервые в жизни Девона мать прижалась лбом к его груди и заплакала. Он неуклюже погладил ее по спине, успокоил и обещал впредь не подвергать себя опасности.