Дочь моего врага - Моника Маккарти Страница 68

Губы Алаца сжались в тонкую линию, но он кивнул. Анна почувствовала смущение и беспокойство, когда брат, не сказав ни слова и даже не взглянув на нее, вышел из комнаты.

Она села на скамью напротив отца, сложив руки на коленях. Напряженность и пристальность его взгляда слегка смущали ее. Отец был разгневан, но не ее вторжением.

— Если ты хочешь мне что-то рассказать, то уже слишком поздно.

— Слишком позд… но?

Он вытащил сложенный листок пергамента из своего споррана и бросил на стол перед ней. По спине Анны пробежал холодок, потому что она его узнала. Это была карта.

— Да, — сказал отец. — Ты ведь ее видела раньше?

Щеки Анны вспыхнули от стыда. Как он узнал?

Он ответил на ее немой вопрос:

— Я внимательно следил за тобой, Анна.

Что?! Отец все время следил за ними? Нет, может быть, во дворе, но он не мог видеть их в саду. Из зала сад не виден. Но похоже, он увидел достаточно.

— Я ожидал от тебя большего, Анна.

Анна склонила голову. Разочарование отца больно уязвило ее. Ей не было оправдания.

— Мне жаль, отец. Я хотела дать ему шанс объяснить.

Голос отца стегал как бич:

— И он дал тебе удовлетворительное объяснение?

Анна покачала головой. Теперь, конечно, ничего не исправишь, ведь Артур ушел.

— Он верен Брюсу. — Она помолчала и нерешительно взглянула на отца. — Он сказал, что Брюс добился любви народа, что он единственный, кто может навсегда освободить Шотландию от английской тирании. И еще сказал, что мы все равно проиграем, а потому должны покориться.

Лицо отца покраснело от ярости:

— И ты ему поверила? Артур Кемпбелл сказал бы что угодно, лишь бы завоевать твое сочувствие. Ты глупая девчонка! Он просто воспользовался тобой. Мы ни за что не покоримся и не проиграем.

Анну удивила уверенность отца, и она прикусила губу, не зная, стоит ли продолжать. Отец и так на нее гневается.

Но она должна сказать все.

— Артур утверждает, что видел, как ты убил его отца.

Во взгляде Лорна что-то дрогнуло, и сердце Анны остановилось.

— Он не мог ничего видеть, — возразил отец. — Колин Мор и я, мы отделились от своих отрядов. Мы были одни, когда между нами произошла последняя схватка. И я никогда не отрицал, что он пал от моего меча. Я одержал победу. И из-за этого Кемпбеллы потеряли свои земли на Лох-Эйв. Если Артур Кемпбелл из-за этого лелеет мысль о мести, то ничего не поделаешь. Но это не может являться смягчающим обстоятельством.

Анна заставила себя посмотреть отцу в глаза, хотя почти ненавидела себя за то, что вынуждена повторить обвинение Артура.

— Он сказал, что его отец уже держал острие меча у твоего горла и что он предложил тебе признать поражение. Ты принял его условия, но, как только он повернулся к тебе спиной, убил его.

На этот раз смятение во взгляде отца нельзя было спутать ни с чем. Как и то, что он сжал зубы, а вокруг рта обозначились белые линии. Он был разгневан.

Разгневан, но не возмущен, как если бы услышал неправду.

Кровь отхлынула от лица Анны. «О Господи, значит, это правда!»

Ужас в ее взгляде, по-видимому, вызвал у него досаду.

— Это было давным-давно, и я сделал то, что сделал. Колин Мор становился слишком могущественным. Он покушался на наши земли. Его надо было остановить.

Анна смотрела на него, как на незнакомца, чьи черты она знала, но впервые увидела человека, каким он был в действительности. Он все еще оставался отцом, которого она любила, но больше не был непогрешимым. Больше не был великим воином, которому она не смела задавать вопросы. Он перестал быть богом. Нет, он стал ужасно, пугающе похожим на всех. Человеком, полным недостатков, способным совершать ошибки. Серьезные ошибки. Ужасные, чудовищные ошибки.

Артур был прав. Отец не остановится ни перед чем ради победы. Его не могли остановить даже мысли о благе клана.

— Ты не имеешь права судить меня, Анна. Разве ты не дала уйти предателю? — Его голос стал жестким до дрожи. — Ты понимаешь, какой ущерб он мог нам нанести?

— Я не хотела стать свидетельницей его страданий. Я… Я… он мне небезразличен.

Она замолчала. Внезапно напряжение отца передалось ей. Сердце Анны глухо забилось, и до нее дошел смысл его последних слов.

— Ты сказал — мог? — спросила она.

Губы отца были плотно сжаты.

— Тебе повезло, что я сумел вовремя вмешаться. Мои люди окружили Кемпбелла, когда прошлой ночью он пытался бежать. При нем было послание, изобличающее его. — Глаза отца загорелись опасным блеском. — Это послание могло разрушить все наши планы.

У Анны перехватило дух от ужаса. Страх сжал ее сердце.

— Что ты с ним сделал?

— Его судьба больше тебя не касается.

Слезы обжигали ее горло. Паника сдавила легкие. Она с трудом смогла произнести несколько слов:

— Отец, пожалуйста, скажи мне… Он жив?

Он ответил не сразу и смотрел на нее некоторое время холодным оценивающим взглядом.

— Пока жив, — сказал он наконец. — Мне надо задать ему несколько вопросов.

Она закрыла глаза и выдохнула воздух с чувством облегчения.

— Что ты с ним сделаешь?

Он ответил нетерпеливым взглядом. Ему явно не нравились ее расспросы.

— Все зависит от него.

— Пожалуйста… Я должна его увидеть.

Она должна убедиться, что с ним все в порядке.

Отец был возмущен ее просьбой.

— Чтобы снова его отпустить? Не думаю, что стоит это делать. — Он гневно сжал губы. — Это ничего не даст. Этот человек опасен и не заслуживает доверия.

— Артур никогда бы не причинил мне боли, — сказала Анна, не задумываясь, и вдруг поняла, что это правда.

Он любил ее. В глубине души она это знала. Это не могло изменить прошлого, но могло повлиять на будущее. Сердце ее сжалось.

— Пожалуйста!

Но ее мольбы отца не интересовали, он их и не слышал. Он смотрел на нее темным, жестким, неуступчивым взглядом.

— Артур Кемпбелл больше не твоя забота. Ты уже принесла достаточно вреда. Как я могу быть уверенным, что ты не попытаешься найти способ помочь ему?

Слова протеста замерли у нее в горле. Страх сжал ее сердце, когда она подумала о том, что Артур, только оказавшись в темнице, заставил ее понять: их взаимной любовью нельзя было пренебрегать.

— Я не ожидал от тебя этого, Анна.

Разочарование в голосе отца проникало в нее глубоко, до самого нутра. Но что было еще хуже — она понимала, что это разочарование заслуженное.