Жена моего мужа - Адель Паркс Страница 67

Понедельник, 20 ноября 2006 года

День, когда состоялось мое прозрение в Национальной портретной галерее, в дальнейшем развивался не совсем по моему сценарию, но я уже начала привыкать к тому, что так всегда бывает, когда дело касается детей. Редко все складывается так, как ты себе представляешь. Я выбежала из галереи, отчаянно пытаясь остановить такси. Все еще шел дождь, и машин было мало. Никогда в жизни мне не приходилось тратить столько усилий, чтобы остановить такси, обычно они, рискуя столкнуться, сами останавливаются, чтобы предложить подвезти меня. Но ведь никогда в жизни я не вела себя столь безумно; уверена, эти обстоятельства взаимосвязаны. Дома меня встретила только слегка озадаченная Ева. Ориол не было видно, оказалось, она еще в школе. Было только двадцать минут третьего. Это показалось мне странным — день тянулся так медленно, что у меня создалось впечатление, будто он длился целый месяц.

Я выкурила сигарету, выпила черный кофе и слонялась по кухне до тех пор, пока меня не осенила идея зайти к Конни. Мы сможем вместе пойти в школу. Таким образом я убью время, и, находясь рядом с ней, я, скорее всего, не нарушу невидимых (но очень важных) правил этикета, соблюдаемых у школьных ворот, но незнакомых мне.

Конни обрадовалась, увидев меня, и еще больше моему решению укрепить связь с Ориол.

— Мне она необходима. Мне нужно знать, что есть основание, движение вперед и, главное, нужный результат, — бессвязно лепетала я, не упомянув о том, что Ориол мне необходима и для того, чтобы восстановить взаимоотношения с Питером, и не сказав, почему так настоятельно понадобилось все это именно сейчас.

Большую часть времени Конни проявляет мечтательность и непрактичность. Ее чаще, чем обычных взрослых, занимают мысли типа «для чего мы здесь». Ее настойчивое стремление оставаться вечной студенткой часто действует на нервы, но сегодня это мне подходит.

Конни просто счастлива, что я пойду с ней к школьным воротам. Там я становлюсь объектом более пристального внимания, чем мне того хотелось бы. Половина мамочек подчеркнуто представляется мне и говорит, как приятно наконец-то познакомиться со мной, другие подчеркнуто игнорируют меня. Я проиграла в их глазах, не принеся себя в жертву на алтарь материнства. Я пыталась улыбаться им и убедить их в том, что я даю торжественное обещание отныне делать именно это, но была отвергнута, и моя слабая улыбка была больше похожа на враждебную гримасу.

Ориол была очень взволнована, увидев меня у ворот, а удостоверившись, что Ева не заболела, она немного успокоилась и схватила меня за руку.

На следующий день Питер, Ориол и я пошли в кино, и я позволяла ей садиться ко мне на колени во время якобы страшных моментов, несмотря на то что она помяла мне юбку, а это был всего лишь мультфильм Диснея, и мы обе знали, что в действительности ей совершенно не было страшно.

В воскресенье к нам, как обычно, пришли близнецы, и мы все вместе отправились кататься на роликах в Кенсингтон-Гарденз, что нельзя назвать типичным явлением. Не могу сказать, что я получила большое удовольствие, — Себастьян сбил меня с ног четыре раза, и я уверена, что ни одно из этих столкновений не было случайным, но Питер и Ориол сияли от счастья, несмотря на моросящий дождь и холод. Когда вечером я села в горячую ванну и осмотрела свои поцарапанные колени и ладони, слезы ручьем покатились по моим щекам. Я с раздражением вытерла их и сказала себе, будто плачу из-за своих ушибов или же из-за того, что в спешке забыла дома перчатки, так что пальцы заболели от холода и теперь выглядели столь же привлекательно, как размороженные рыбные палочки. Было бы ужасно думать, что эти слезы вызваны сожалением по поводу моих поступков, или огорчением из-за времени, потраченного впустую, или ужасом при мысли, что раскроют мою истинную сущность. Хотя любого из этих фактов вполне достаточно, чтобы заставить меня плакать.

Такие идиллические сценки, как та, что я только что описала, оказались не очень характерными. С течением времени Ориол становилась все менее сговорчивой. Новизна моего появления у школьных ворот на удивление быстро сгладилась, и на третий день она спросила: «Разве тебе не нужно зарабатывать деньги? Где Ева? Ева знает, что по вторникам я хожу в библиотеку».

Я вообразила, что, как только я решила, что готова принять Ориол, семейную жизнь и все, что с этим связано, меня тут же встретят с распростертыми объятиями в буквальном и метафорическом смысле. Я ошибалась. Ориол пугает мой внезапно проснувшийся интерес к ее жизни. Она повела себя словно строптивый подросток, когда я предложила сократить количество встреч для игр с другими детьми в течение недели. Но она так устает после школы, что я уверена, что ей необходимо время для отдыха.

Обнаружилось, что мы очень похожи, чему я рада, но наша похожесть приводит к проблемам. Мы обе обладаем сильной волей, независимостью и самостоятельностью. У нас есть свои определенные идеи (часто вступающие в противоречие друг с другом) по поводу того, когда и как следует делать определенные вещи. Мы спорим по поводу того, что Ориол должна есть, когда она должна заниматься и когда ей следует ложиться спать. Поскольку я не придавала большого значения материнству, то позволила развиться большому количеству плохих привычек. В частности, ей разрешалось самой выключать свет в любое время ночи. Мне было важно, чтобы она оставалась в своей комнате после того, как Ева уложит ее в постель, а остальное не слишком волновало. Поразмыслив по этому поводу, я сочла, что свет следует выключать в семь часов по будним дням. Мое предложение было встречено презрением.

— Я не дитя, мамочка, — решительно заявила она.

Но в действительности нам только что открылось, что она дитя. Мое дитя.

Я продлила время отхода ко сну до восьми часов по уикэндам, что являлось большой жертвой с моей стороны, поскольку, целый день развлекая ее, мне часто хочется запихать ее в постель около пяти. Я не имела ни малейшего представления, насколько тяжело провести целый день, уговаривая ребенка поесть фрукты и овощи, ограничивая время, проводимое им у компьютера и телевизора, и запрещая перекусывать сладостями. От этих бесконечных споров я чувствую себя совершенно разбитой, в постель ложусь бесконечно усталой и часто не могу уснуть.