Жена штандартенфюрера - Элли Мидвуд Страница 67

— Он не умер, — сказала я вслух. — Это какая-то ошибка. Он не умер. Не умер! Он жив!!!

Я упала на колени, сминая письмо в руке и разрыдалась. Мой брат был мёртв. Мёртв.

* * *

Генрих и я остались одни на кладбище. Снег с дождём насквозь промочил мою одежду, только я ровным счётом ничего не чувствовала. Я стояла рядом со свежей могилой, всё ещё сжимая мокрые цветы в руке. Чёрный ониксовый крест раскачивался на ветру, ударяя меня по запястью. Я даже была рада его возвращению.

Они хотели похоронить Норберта в Польше, но я заявила Генриху ледяным тоном, что сделают они это только через мой труп. Доктор попытался меня убедить, что больница сама «позаботится» о ребёнке, которого я потеряла, но я тем же тоном сказала, что их похоронят вместе, в одной могиле, и конец разговору. Врач попытался возразить, что это по сути не был ещё ребёнок в полностью смысле этого слова, но я потребовала, что насколько бы он ни был мал, я хотела его в той же могиле, куда опустят моего брата, прямо здесь, в Берлине, рядом с его дядей.

Они качали головами, но делали всё, как я того хотела. Они доставили нам тело Норберта поездом, но запретили открывать крышку гроба: он выстрелил себе в голову. Они намертво заделали маленькую коробку, которую отдали мне в больнице, чтобы я не заглянула внутрь. Мне и не надо было их видеть, чтобы убедиться, что они были мертвы. Мертвы и похоронены глубоко под землёй, свежая могила до сих пор пересекает уродливым шрамом белый свежевыпавший снег. Всё остальное вокруг было чёрным, земля на могиле, моя одежда, крест на запястье, Генрих за моей спиной и моё сердце внутри.

Как только первая лопата сбросила землю на крышку гроба, моё чёрное сердце пустило чёрную кровь по венам, поражая всё своим ядом из ненависти и злости. Я уже тогда знала, что мне нужно будет сделать. Я знала, что нужно было, чтобы никто больше не чувствовал себя так, как я себя сейчас чувствовала. Он должен был исчезнуть с лица земли — человек, который убил моего брата и нерожденного ребёнка. Человек, который хотел уничтожить миллионы других людей. Гейдрих должен был отправиться вслед за ними.

Я приблизилась к свежей могиле и встала на колени. Я нежно прикоснулась к холодной земле, положила цветы поверх и заговорила тихо, но твёрдо:

— Я клянусь тебе, Норберт, я клянусь тебе жизнью, что я не отступлю, пока он не сдохнет. Я клянусь тебе здесь и сейчас, что я не остановлюсь, пока он дышит со мной одним воздухом. Я не остановлюсь, пока он ходит со мной по одной земле. Клянусь тебе, любимый, твоя смерть не была напрасной. Клянусь тебе, что либо я увижу его в гробу, либо сама умру, пытаясь. Клянусь тебе, родной мой. Клянусь.

Я знала, что Генрих меня не слышал, но я и не хотела, чтобы он слышал эти слова. Вместо этого я произнесла уже громче, для него:

— Присматривай там за нашим маленьким ангелом, Норберт, ладно? Мы всегда будем любить и помнить о вас.

Я поцеловала руку и прижала её к земле. Больше говорить было нечего.

— Говорю же вам, нельзя просто так прийти на встречу к генералу не назначив предварительно времени, фрау. У нас тут так не принято. Вам нужно позвонить в главный офис, поговорить с секретарем, назвать ваше имя и цель визита…

— Он встретится со мной безо всяких формальностей, — перебила я его с предерзкой улыбкой.

Я слишком долгий путь проделала, чтобы увидеть его, и такое незначительное препятствие, как вооружённые эсэсовцы у входа меня остановить не могли.

— Я не думаю…

— А вам и не надо думать, молодой человек. Просто пойдите вон к тому маленькому чёрному телефону за вашей спиной, наберите номер приёмной и скажите, что к нему пришла фрау Аннализа Фридманн. Вот увидите, он скажет вам меня пропустить.

Эсэсовец нахмурился, но всё же пошёл к телефону, хотя и с явной неохотой. Второй по-прежнему пристально смотрел на меня с подозрением. Я подмигнула ему из-под чёрной вуали. Со времени похорон прошёл всего месяц, и я всё ещё была в трауре. Но для этой встречи я сделала всё, чтобы выглядеть как прежняя, красивая Аннализа, какой он меня помнил. Впервые за долгое время я накрасила ресницы, тронула помадой губы и завила волосы, спустив их струящимся каскадом на одно плечо. Через другое был переброшен черный мех поверх моего зимнего пальто. Я была готова его увидеть.

Первый эсэсовец повесил трубку и повернулся ко мне с кислым выражением лица.

— Герр группенфюрер сейчас вас примет. Прошу вас, поднимайтесь наверх, третий этаж, оттуда секретарь скажет вам, куда идти.

— Ну вот видите? Не так уж это было и сложно, верно?

Он ещё сильнее насупился, когда я ему снова улыбнулась. Мне дела не было.

На третьем этаже секретарь лично сопроводил меня до приёмной, где меня уже ждал адъютант генерала.

— Добрый день, фрау Фридманн. Герр группенфюрер вас уже ждёт.

Он галантно открыл мне дверь и закрыл её за моей спиной, как только я вошла в кабинет. Группенфюрер сидел на краю стола, вытянув и скрестив свои длинные ноги в начищенных сапогах, с сигаретой в руке и улыбкой на лице.

— Фрау Фридманн, какой приятный сюрприз. Могу спросить, чем обязан?

Не было человека во всём мире, кого я была бы более рада видеть в эту самую минуту, чем группенфюрера Кальтенбруннера, лидера австрийских СС. Я неспешно подошла к нему, улыбнулась и тихо сказала:

— У нас с вами есть один общий враг, герр группенфюрер. Я хочу, чтобы его не стало.