Навеки твой - Карен Хокинс Страница 66

В дверь негромко постучали.

Наконец-то! Виола поправила покрывало и снова опустила голову на подушку и скрестила руки натруди.

В дверь постучали еще раз, уже громче.

Виола ждала затаив дыхание. Она закрыла глаза, но так, чтобы одним можно было видеть дверь сквозь узкую щелочку. Ручка повернулась, и дверь отворилась. В комнату на цыпочках вошла Лайза, горничная вдовы.

Виола закрыла глаза и стала ждать.

Один осторожный шаг, потом второй.

Виола представила себе, как она сейчас выглядит. Длинные белокурые волосы (слава Богу, достаточно светлые, чтобы скрыть пробивающуюся седину!) распущены; на голове изящный кружевной чепец. Подол розового шелкового неглиже ниспадаете постели красивыми складками. Лицо умиротворенное, полное изящества и гордое… о, да, вид у нее вполне достойный.

В сердце Виолы затеплилась надежда. Быть может, вдовствующая особа пожалела о слишком поспешно сказанных словах. Старуха, должно быть, ужасно забеспокоилась, когда Виола не вышла к чаю, осознала наконец, что обязана относиться к невестке с определенным уважением и послала к ней горничную с извинениями за неучтивое поведение.

Увидев, что Виола лежит неподвижно, горничная наверняка встревожится, может, даже испугается. Ахнет и выбежит из комнаты с криком о помощи. Сбегутся домочадцы и уведомят вдову о возможной кончине Виолы. Старая склочница так расстроится, что, возможно, ударится в слезы, перепугает всех слуг неожиданным взрывом чувств. Все поймут, как жестоко вдова обращалась с Виолой.

Шаги горничной теперь не были слышны: у кровати лежал толстый ковер, и, видимо, девушка подошла совсем близко. Лицо Виолы ничего не выражало. Она не шевелилась, дышала глубоко и ровно.

– Миссис Оугилви? – совсем рядом с кроватью прозвучал голос Лайзы.

Веки Виолы чуть дрогнули, но глаза она так и не открыла.

– Миссис Оугилви? – повторила горничная, легонько дотронувшись рукой до лежавшей поверх покрывала руки Виолы. – Хозяйка послала меня за вами.

Веки Виолы снова дрогнули, но не более того.

– Быть может, у вас месячные?

Виола чуть не ахнула. Как смеет эта девчонка высказывать подобные предположения?!

– Если это так, могу принести вам настойки горького корня, и плохое настроение как рукой снимет.

Виола не удостоила горничную ответом. Надо же! Какая бестактность – говорить о таких вещах! Может, это свекровь ее надоумила?

– Хозяйка говорила, что вы, наверное, малость выбиты из колеи из-за месячных. Сказала, что ежели так оно и есть, то надо облить вас водой из вашего тазика для умывания. Я сама этого не делаю, но если от этого вам станет лучше…

Вопреки ее наилучшим намерениям глаза у Виолы раскрылись сами собой.

– Эта женщина велела вам облить меня водой? – не удержалась она от вопроса, подчеркнув пренебрежительным тоном слово «женщина».

– Ага. По правде говоря, она велела мне сначала облить вас, а уж потом передать, что вас зовут, но я не подумала устраивать такие спортивные штуки.

Терпение у Виолы лопнуло. Она села на постели и выпрямилась. Глаза у нее вспыхнули.

– Пожалуйста, передайте вашей хозяйке, что я не в настроении пить чай.

– Смею сказать, что так оно и есть, – ответила Лайза, ничуть не обеспокоенная ледяным тоном Виолы. – Но вам все равно придется, как ни крути. Гости приехали, а хозяйка недовольна, потому как у нее всего четыре лепешки к чаю.

Виола посмотрела в окно. Снег растаял, дороги превратились в реки жидкой грязи.

– Кто же это явился в такую погоду?

– В числе прочих ваша дочь. Некоторые из ее знакомых показались мне так, шушерой, зато один красивый, как Люцифер! – Лайза даже вздрогнула от восторга. – У него на лице шрам, как будто от самого дьявола!

– Вот это да! – Виола соскочила с кровати так резво и неожиданно, что горничная поспешила отступить. – Подай мне голубое утреннее платье! И не теряй времени, глупая девчонка! Мы должны поспешить!

Виола оделась в рекордно короткое время. Она слышала дрожащий голос своей вдовствующей свекрови, когда та спускалась с лестницы, слышала и другие голоса. Что привело сюда Венецию? И кто прибыл вместе с ней?

Виола вошла в гостиную и сразу увидела дочь. Венеция, которая оставалась элегантной при самых чрезвычайных обстоятельствах, на этот раз была как-то печально поникшей и выглядела усталой. Остальные гости тоже чувствовали себя явно не в своей тарелке. Одежда в беспорядке, измятая, обувь в грязи.

– Мама!

Венеция бросилась к Виоле и обняла ее. Она всегда была любящей дочерью, но в том, как крепко она прижалась к Виоле, было что-то похожее на отчаяние.

– Венеция! Что ты тут делаешь? Пожалуйста, не думай, что я тебе не рада, но, Боже милостивый, что случилось?

Через плечо Венеции Виола посмотрела на Грегора; он ответил ей вполне спокойным взглядом, но сердце подсказало Виоле, что приехали они не просто так. Что-то, случилось.

Что-то очень важное.

Искорка надежды вспыхнула в душе у Виолы. Она ласково похлопала Венецию по плечу:

– Ладно, успокойся. Ты должна мне все рассказать.

– Конечно, расскажу. Это долгая история. А пока позволь мне познакомить тебя с моими спутниками. Это – мисс Платт.

Тощая женщина с жидкими волосами мышиного цвета нервно кивнула Виоле.

– А это мисс Хиггинботем и сэр Генри Лаунден.

Исключительно хорошенькая девушка, вся перепачканная в грязи, покраснела и тоже кивнула в знак приветствия. Весьма достойный на вид джентльмен, который встал, когда Виола вошла в комнату, отвесил почтительный поклон.

– А Рейвенскрофта ты уже знаешь.

Юнец тоже поклонился, даже не отойдя от окна, у которого стоял в сторонке от всех остальных.

Виола посмотрела на него с некоторым любопытством. Лорд Рейвенскрофт был явно чем-то огорчен и подавлен, его обычно очень тщательно причесанные в художественном беспорядке волосы сейчас были взлохмачены. Как видно, он спал в одежде: узел галстука сбит набок, сюртук измят, одна штанина в грязи.

Худая, костлявая женщина откашлялась и заговорила с театральными модуляциями в голосе:

– Это необычайно интересный дом. Его внешний вид пугает странными очертаниями, а внутри он чрезвычайно мрачный. Ничего не могу поделать со своим разыгравшимся воображением, мне кажется, будто мы попали в некий готический роман. А вдруг один из нас, проснувшись утром, решит, что он уже умер!

Вдовствующей хозяйке дома все это определенно не понравилось. Одетая, как всегда в черное и лиловое, в огромном парике неестественного красно-рыжего цвета, заколотого множеством шпилек со сверкающими драгоценными камнями, она громко хмыкнула и произнесла: