Маскарад - Мэри Кингслей Страница 65

– Не совсем. Даже если они имеют какое-то отношение к убийству, это надо будет доказать.

Саймон пересек комнату и опустился перед Бланш на колено.

– Я вернусь за тобой, – сказал он и прижал ее к себе. – Обещаю.

Он поцеловал ее, но в поцелуе не было страсти. О нет, только не сейчас. Она бросилась ему на шею и стала покрывать его лицо поцелуями. Со стоном Саймон прижал ее к себе, и они опустились на пол. Руки Саймона блуждали по ее телу. Бланш незаметно оказалась под ним и сразу же почувствовала его возбуждение. Она больше не ощущала своего тела. Она была с Саймоном, и это было правильно.

– Боже, Бланш, мы не можем, – с трудом произнес Саймон.

– Почему?

– Мы не можем вот так на полу. Я должен идти. Он поднялся. Бланш смотрела на него какое-то время, потом села и стала приводить в порядок свою одежду. Что ж, Саймон прав…

– Но когда я вернусь…

– Я буду ждать тебя, – прошептала она, наблюдая, как он взял мешок и вышел из комнаты.

Нескольким часами позже Бланш стояла на улице Святого Петра перед домом, стены и окна которого были покрыты вьющимися розами. Здесь жила вдова Миллера, теперь ее звали миссис Селли. И не только расстояние разделяло ее с магазином ее бывшего мужа. Бланш снова тщательно загримировалась. Ее волосы были скрыты под чепцом, накладки под одеждой делали ее полнее и причиняли ей много неудобств, потому что стоял очень теплый день. Бланш не могла представить, как ей поступить дальше. Решительность, с которой она взялась за дело, уступила место нерешительности. Она собиралась разузнать о миссис Селли как можно больше, но как это сделать? Не могла же она просто постучать в дверь и потребовать ответа на свои вопросы. Она даже не могла выдумать благовидный предлог. Саймон мог изображать торговца, а что может сделать женщина?

Бланш все еще стояла, размышляя, как поступить, как дверь открылась и на улицу вышли две женщины. Миссис Селли, как Бланш определила по платью, и, очевидно, ее служанка. Вдова мистера Миллера нашла себе состоятельного мужа. Для прогулки она надела тонкое платье зеленого цвета, на плечи была накинута богато расшитая шаль, белокурые локоны выбивались из-под полей синей шляпки. Ни намека на траур. Оглянувшись и убедившись, что за ней никто не следит, Бланш двинулась следом за женщинами.

Когда они пересекли мост через Стур, народу кругом прибавилось, стало больше экипажей. Бланш уворачивалась от повозок и прохожих, радуясь, что позаботилась о маскировке и мысленно благодаря миссис Селли за то, что она надела такую яркую шляпку. В этой части города улочки были совсем узкие, здания были построены несколько веков назад и на первых этажах помещались различные лавки и магазины. Но миссис Селли не обращала на них внимания. Куда же она так спешит?

Теперь они вышли на Гилдхолл-стрит, справа и прямо перед ними на фоне свинцового неба чернели башни собора. Прохожих здесь было еще больше, и Бланш с трудом удавалось не упустить из виду двух женщин. Мысленно она дала себе обещание обязательно осмотреть собор, тогда ее паломничество будет завершено.

Бланш прошла под аркой ворот и оказалась перед собором. Проследив за женщинами, она последовала за ними через западный вход. Сейчас она странница, которая сама не знает, зачем отправилась к святым местам.

Квентин посмотрел в маленькое зарешеченное окошко, но увидел только мощеный двор и ноги прохожих. Не очень приятный вид, но и мэйдстонская тюрьма не поражала своей красотой. Помещение, в котором они находились, было мрачным и грязным. Из мебели здесь были только скамья и стул. Наверняка камеры здесь просто ужасны, если судить по этой комнате для посетителей.

Генриетта Вудли стояла посреди комнаты, опустив голову и сжав руки. Очень изобретательная девушка. Квентин поверил ей, когда она сказала, что брат отправился в Маргейт. Но что было вдвойне глупо с его стороны – он забыл, что имеет дело с актерами, низкими и лживыми прохвостами, которые обманывают не краснея. Впредь он будет более осторожен.

– Вы очень умны, мисс, – сказал он, девушка продолжала молчать и только иногда вздрагивала. – Я поверил вам. Подойдите сюда. Вам необязательно стоять там. Присаживайтесь.

Квентин придвинул ей стул, но Генриетта не шелохнулась. Пусть стоит, если хочет. Они производили впечатление раскаивающейся преступницы и непреклонного судьи.

– Вы мастерски провели меня, – продолжил он. – Сказали мне заведомую ложь, но я думаю, вы подозревали, что я добьюсь от вас правды любой ценой. Я бы поверил вам, – он поднял палец, – если бы ваш брат хотя бы появился в Маргейте. Но его там не было.

Он выдержал паузу.

– Он никогда не собирался туда, не так ли? Наконец, Генриетта подняла голову, под глазами у нее обозначились тени, не имеющие ничего общего с актерством.

– Нет, – сказала она и откинула со лба прядь волос, очень красивых волос, конечно, они были слишком коротки и не вились, но даже в мрачном подземелье они блестели. Генриетта не была красивой, слишком высокая, крепко сбитая, но в ней была какая-то изюминка. При других обстоятельствах она могла даже понравиться Квентину.

– Я так и думал. Тогда где же он?

Она снова отбросила волосы.

– Я, правда, не знаю. Я знаю, в каком направлении они поехали, но не знаю, куда точно, – произнесла она устало.

– Неужели? Мисс, вам лучше сказать мне правду, – сказал Квентин, когда увидел, что она колеблется. – Я могу сделать вашу жизнь и жизнь ваших родителей еще хуже.

Что-то мелькнуло в ее глазах и пропало.

– Они собирались переправиться через Ла-Манш, – ее голос звучал глухо. – Дувр, но они могли поехать, и в Рай или Дил.

– Ясно.

Квентин откинулся на спинку стула. Похоже, она говорит правду, но он не даст себя провести.

– И я должен этому поверить? Генриетта вздохнула.

– Конечно, у меня нет никаких доказательств, ни писем, ничего. Только мое слово. И я знаю, что вы об этом думаете.

Квентин подавил улыбку. Девушка действительно не робкого десятка.

– Да, я не могу верить вашему слову. Скажите, если я спрошу ваших родителей, они расскажут мне ту же историю?

Ее глаза загорелись.

– Нет, они солгут вам. Они сделают все, что угодно, чтобы защитить его. Все, – в ее голосе послышалась горечь, – Он заменил им сына, которого у них никогда не было.

Квентина заинтересовала последняя фраза девушки, но он старался сохранять внешнее спокойствие.

– Значит, они солгут, чтобы защитить его?

– Да, и неважно, каково будет мне от этого.

Она опустилась на стул, ее плечи поникли, губы сжались.

– Я ведь не мальчик.

Наконец, он начал понимать. Стена, которую выстроили Вудли, дала трещину.

– Вас назвали в честь отца, но все же вы не сын.