Род-Айленд блюз - Фэй Уэлдон Страница 65

— Не вижу как, — сказала Фелисити.

— На вас обращают внимание, — ответила Клара. — А на меня нет. У вас есть настоящее. А у всех остальных здесь только прошлое.

В другое бы время Фелисити это очень польстило.

— Он не хотел перебираться, — повторила Клара. — Сестра Доун просто уволокла его. Сказала, что, мол, вы обязаны подчиниться. И ему ничего не оставалось, они выправили законную бумагу. А что до родственников, я вообще не понимаю, при чем тут они, через три-то поколения. Но эти тут не соблюдают законы, а делают что им нравится. Бедный доктор Бронстейн. Решал его праправнук со своей девицей, они даже не женаты, и что они понимают, в их-то молодые годы.

Мисс Фелисити вынуждена была силой разжать Кларины ревматические пальцы на своем локте, их, похоже, свело судорогой, и ей стало больно. А Клара даже не заметила.

— Я теперь перестала понимать, кто из молодежи какого возраста, — говорила Клара. — Этим, я думаю, двадцать с небольшим. Девица — та старалась проявлять доброту. Объясняла, что это для его же блага: если человек не знает фамилию президента Соединенных Штатов, значит, он не может самостоятельно распоряжаться своими делами. Единственная там некровная родня. Они не заметили, что я слушаю. Я забилась в кресло и пригнула голову.

Вернее всего, просто не могла встать без посторонней помощи, подумала Фелисити, а доктор Бронстейн лишился возможности ей помочь. Кресла там низкие, глубокие и очень мягкие, встать с такого — для пожилых людей сложная задача.

В библиотеку, ласково улыбаясь, вошла сестра Доун; она несла на вытянутых руках, точно младенца, три белые лилии на длинных стеблях, какие принято приносить по случаю чьей-то смерти. Фелисити и Клара обе были уже в том возрасте, когда знают, что срезанные белые лилии — плохая примета. Похоронные цветы. При появлении сестры Доун с лилиями Клара сразу замолчала, не догадалась с разгону сменить тему, как сделала бы на ее месте Фелисити.

— Вы не хотите, чтобы я услышала, о чем вы говорите, мисс Крофт? — сразу же заметила сестра Доун. — Случилось что-то ужасное, вроде катастрофы “Гинденбурга”?

Бережно положив цветы, она пошла вдоль кресел, ощупывая сиденья. Перед одним остановилась:

— Мокрое! Разумеется, любимое кресло доктора Бронстейна. Удивляться не приходится, но не испытывать отвращения невозможно. Поправить тут уже ничего нельзя, придется заменить кресло. А вы знаете, сколько стоят кресла из натуральной кожи? Мы слишком задержались с переводом доктора Бронстейна в Западный флигель. Ну да, как говорят у меня на родине, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Такие вещи весьма неприятны для остальных постояльцев.

— Так говорят не у вас на родине, сестра, — возразила мисс Фелисити. — Это я так говорю, а в вашем штате ноги моей не было. Что же до влажности, то это кресло абсолютно сухое. — Она отважилась потрогать мягкую кожаную обивку.

— Когда мы стареем, наше осязание теряет остроту, — произнесла сестра Доун. — Мы вдыхаем запахи, но не сознаем этого, повторяемся, но не отдаем себе отчета. А когда мы теряем контроль над собой, необходимо, для нашего же блага, чтобы за нами смотрели. Случается даже, что мы размазываем губную помаду и не видим этого, хоть подставь нам увеличительное зеркало. — Подавшись к Фелисити, она вынутым из кармашка марлевым тампоном провела по краю ее губ. От марли пахло дезинфекцией. Фелисити презрительно отдернула голову. — Что, по-видимому, и произошло сегодня утром, мисс Фелисити, — заключила сестра Доун как ни в чем не бывало. — Ни к чему выглядеть курицей, вырядившейся цыпленком. С возрастом следует умереннее употреблять косметику, так мы сохраним свое достоинство.

Она погрозила толстым пальцем мисс Кларе, чье лицо, как всегда, пересекала пунцовая полоса помады, которую она всегда наносила, не сообразовываясь с рисунком губ.

— Если бы доктор Бронстейн знал, где находится Косово, можно было бы, пожалуй, уговорить доктора Грепалли, чтобы он пока еще оставил его здесь, — разговорилась сестра Доун. — Фамилию президента наш милый доктор мог забыть просто от раздражения, как я пыталась объяснить его родным, но когда образованный человек в старости забывает общеизвестные факты из географии, которые повторяют все газеты и твердят по телевидению, это уже дурной знак. Мы склонны забывать то, что не хотим помнить. Географические названия, не окрашенные для нас никакими эмоциями, как правило, погружаются в бездну старческого слабоумия в последнюю очередь. Не все это знают. Но я надеюсь, вы вчера приятно провели вечер, мисс Фелисити?

— Замечательно, — ответила Фелисити. — Я намерена организовать в “Золотой чаше” коллективные выезды в казино “Фоксвуд”. Там специальные расценки для умудренных годами.

— “Умудренные годами”, — усмехнулась сестра Доун и с размаху ткнула лилии в вазу, где уже торчали какие-то растения, пронзив, точно копьями, увядшие листья. — Хорошо бы, по крайней мере, старухи не выживали из ума. Тут не до эвфемизмов.

— Ученое слово, — усмехнулась Фелисити.

— В мое время в журнале “Пост”, — проговорила Клара, только теперь поборовшая испуг, — нам не позволялось пользоваться длинными учеными словами, если можно было обойтись короткими и простыми.

— Это вы нам уже говорили раз сто, мисс Клара, — заметила сестра Доун. — Я надеюсь, вы знаете, какой у нас сейчас год? Доктор Бронстейн и этого не смог сказать.

— Конечно знаю, — сразу насторожилась Клара, почуяв опасность и позабыв принять томный вид. — Я никогда не думала и не надеялась до него дожить. В двадцать лет я надеялась умереть к тридцати, когда мне исполнилось шестьдесят, я не могла прийти в себя от изумления, а теперь мне девяносто, и я сожалею, что не умерла вчера, но осуществить это сегодня у меня не хватает духу.

Сестра Доун своими энергичными пальцами шарила в букетах, выглядывающих из больших ваз возле камина, где никогда не разводили огонь, и выдирала увядшие цветки и засохшие листья. Сегодня она была облачена в ослепительно-белую униформу с медными пуговицами на плечах и с большими, глубокими карманами; на ногах у нее по-прежнему были игривые туфельки на красных каблучках, которые она забыла переобуть.

— Вы ведь не хотите, чтобы наш консультирующий психиатр нашел у вас депрессию, — сказала сестра Доун Кларе. — У них это считается одним из самых тяжелых гериатрических симптомов. Мы стремимся к тому, чтобы все были счастливы, наши чаши наполовину полны, а не наполовину пусты. Я думаю, мало кто из наших постояльцев вообще заметит отсутствие доктора Бронстейна. Так что не будем придавать этому чересчур большого значения. Мне показалось вчера вечером, мисс Клара, что вы прятались тут в кресле, поджав ноги, как маленькая девочка, которая боится, как бы ее не заметили.

— Это не я, — поспешила возразить Клара. Ее храбрости хватило ненадолго. Сестра Доун улыбнулась губами, но не глазами и удалилась, унося с собой в просторном кармане мешочек, куда она набила оборванные сухие листья и цветы.

— Посещение Западного флигеля разрешается только в определенные часы? — поинтересовалась мисс Фелисити у Клары.