Блудница - Екатерина Маркова Страница 65

— То есть в случае, если наследницей окажется не она, а Жанна могла такое предполагать, зная непредсказуемость идей и фантазий тетушки Эдит, то можно будет стремительно похитить драгоценности. К этому, как известно, она была предрасположена с детства, — вздохнул Кристиан. — Видимо, с беднягой Жаком особенно не церемонились, если он сразу все понял и поспешил сообщить имя моей кузины.

— Я думаю, он был подготовлен к этому Мариной Эртен… Но, будучи наивным и добрым человеком, полагал, что опасениям этим никогда не суждено сбыться… И только распрощавшись со своими иллюзиями и понимая, что находится в смертельной опасности, сумел, вдохновляемый, видимо, с того света своей ненаглядной мадам, додуматься до таких изощренных тонких сигналов, которые должен был получить Кристиан…

Алена посмотрела на часы и внимательным долгим взглядом проверила готовность Кристиана встать на ноги.

— Вероника скрывала Марину от Ксюши, от Марии, от меня… держала ее в запасе, как дальновидный тренер… — горько усмехнулся Кристиан. — Но как же Марина, как я понимаю, единственная, кто знал все… властью старшей сестры не удержала ее?

— Глупости говоришь, Кристиан, — сурово оборвала его Алена. — О какой власти может идти речь, когда на поле, как ты выразился, два игрока — любовь и смерть…

— Вы… сообщите нам о дне похорон Жака? — взволнованно проговорил Симон и, опустив голову, грустно добавил: — И если это станет известным, имена тех людей, которые посмели расправиться с ним. Я буду всю жизнь слать им свои проклятия…

Уже в машине, сев за руль, Алена сообщила:

— Прощание со стариной Жаком придется отложить. Ты срочно нужен в Париже. В твое отделение в крайне тяжелом состоянии доставлена Вероника. С Марией все в порядке…

* * *

Ксюша положила трубку и дрожащими руками налила в стакан воды. Запила таблетку и подошла к распахнутому окну. На побережье спускался тягучий долгий вечер. Усилившийся к ночи ветер рвал волны, и они тревожными голодными вздохами накидывались на сушу и с недовольным урчанием отползали, отказываясь поглощать эту несъедобную несносную землю.

Ксюша вернулась к телефону и, набрав номер телефона портье, еще раз проверила наличие брони на утренний рейс. Осмотрела собранные в два больших чемодана вещи. Открепила со стены рисунок Марии, на котором акварелью была нарисована белокурая красавица в бальном платье, а у ее ног жалкой кучкой возвышалась зеленая пупырчатая шкурка с перепончатыми лягушачьими лапками. Ксюша сложила рисунок пополам и убрала его в сумочку. Заставила себя сесть в кресло и попытаться унять нервную дрожь в ногах.

От нее опять что-то скрывали. То, что внезапно заболевшая Вероника забрала с собой Марию в Париж, выглядело каким-то безумием. Кристиан и Алена плели что-то нечленораздельное, но это еще можно было объяснить тем, что Алена находилась за рулем, а Кристиан в этот момент пытался по своему мобильнику распорядиться по поводу поступившей в клинику Вероники. Потом он односложно объяснил Ксюше, что звонок из больницы застал его на пути в аэропорт в Ницце. Мария под присмотром, через час он сможет сам осмотреть Веронику. Пусть Ксюша тщательно соберет вещи и, как обычно бывает, ничего не оставляет в тумбочках и на полочке в ванной…

Потапов и Сева вообще казались персонажами из спектакля для даунов. Пожимали плечами, мычали и нескладно утверждали, что Вероника после обеда, находясь в полном здравии, повезла Марию в аквапарк… У Ксюши разболелась голова, и она ушла собирать вещи.

…Сильный порыв ветра захлопнул створку окна, и она поспешно закрыла его, чтобы перед отъездом не пришлось еще оплачивать разбитые стекла. Голова постепенно проходила. Ксюша прилегла на диван и, совсем не собираясь спать, вскоре провалилась в неглубокий чуткий сон…

Негромкий стук в закрытое ею окно мгновенно поднял ее на ноги. Она села на диване, спустила ноги и увидела, как чья-то рука кончиками пальцев снова осторожно, точно боясь напугать ее, постучала по стеклу. Ксюша подошла к окну и замерла с застрявшим в горле криком. Напротив нее за окном стояла… Мария, и ветер шевелил ее распущенные по плечам золотые пряди волос. Ноги Ксюши приклеились к полу, она перестала дышать и, замерев, напряженно вглядывалась в лицо матери. Она была такой, какой помнила ее Ксюша по раннему детству — совсем молодой, роскошной, смеющейся. Страх вдруг отпустил Ксюшу, растаял, испарился. Она попыталась открыть окно, но проклятый шпингалет не поддавался… Не осознавая, что она делает, в панике, с силой ударила по стеклу и в следующий момент, облизывая окровавленный кулак, увидела, что их с Марией все равно разделяет непонятная колышущаяся пленка, точно собранный от испарений земли в причудливые разводы воздух…

— Ты мне снишься, мусик?! — прошептали беззвучно Ксюшины пересохшие губы.

Мария резко тряхнула головой, отрицая то, что сказала Ксюша. Ее улыбающиеся губы раздвинулись, и начали складывать слова, которые Ксюша слышала как бы изнутри себя.

— Нет, солнышко мое дорогое, это не сон. Я предупреждала тебя, моя девочка, что всегда буду с тобой, если ты научишься слышать меня… Только теперь я уйду надолго, но это не означает нашей разлуки. Просто смысл любой дороги открывается в конце… Я прошла до конца свой путь… Я вернусь к тебе, но не сразу… Береги Марию, солнышко, ей много дано, значит, спросится вдвое больше — так уж устроена жизнь… С ней всегда будет моя любовь и на ее невидимых крыльях принесет в трудные минуты помощь… и это не будет игрой воображения. Сквозная ткань бытия пропустит, непременно пропустит тепло моего сердца. И всегда помни, доченька, счастье — это состояние души… И не надо его искать в другом месте. Оно очень трудное, человеческое счастье, но если оно истинное, его никто не в силах отобрать…

Мария улыбалась и молодела с каждым сказанным ею словом. Ее полупрозрачные одежды едва скрывали наготу прекрасного молодого сильного тела… Порывы ветра горячо и страстно обнимали ее стройную фигуру и молоко белого тумана постепенно запеленывало в тугое плотное облако…

— Не уходи, мусик, — горестно сложили Ксюшины губы безнадежную мольбу, а Мария прошептала радостно:

— Для тебя, любовь моя, все… все, что называется мною… А теперь… мне нельзя опаздывать…

Словно взметнувшимся белым смерчем пронесся перед Ксюшиными глазами развевающийся подол длинных одежд Марии…

…Из-за светлеющего горизонта поднималась розовая полоска грядущего дня. Суровые насупившиеся скалы разглаживали свои морщины врачующим влажным рассветом. Легкими вздохами облегчения сообщали волны отлива о возвращении с трофеями из песка и прибрежной гальки в родную стихию. Мир просыпался и розовел предрассветным стыдом за свою медлительность. Робко пискнула на ветке разноперая пичужка и, вытаращив круглые глаза, еще раз прочистила горло и рассыпала сладкоголосую торжествующую трель. Замолчала и вопросительно глянула на рыжеволосую зеленоглазую девушку, которая застыла как изваяние перед разбитым окном, с восторгом и изумлением провожая взглядом таявшее в голубизне неба белое облако и прижимая к груди бессильно сжатый кулачок с падающими на белый подоконник алыми капельками крови…