Французова бухта - Дафна дю Морье Страница 65

– Дай мне шарф, Дона, я завяжу ему рот, – сказал француз, и она поспешно сдернула с головы повязку. Через минуту стражник был обезврежен.

– Покарауль его, – коротко скомандовал француз. – Не бойся, теперь он уже не опасен.

И, отойдя от нее, он снова подошел к лестнице.

– Ну что, Уильям, – крикнул он, – готово?

Из камеры донесся странный, придушенный всхлип и звук чего-то громоздкого, перетаскиваемого по полу. Дона стояла в темноте, прислушиваясь к тяжелому сопению стражника и к глухому шуму, долетавшему сверху, и чувствовала, как к горлу ее подкатывает волна безумного, истерического хохота. Она с трудом подавляла его, понимая, что, рассмеявшись, уже не сможет остановиться – смех затопит ее с головой.

В эту минуту с лестницы послышался голос француза:

– Дона, открой дверь и выгляни во двор: все ли там в порядке?

Она осторожно пробралась к двери, нащупала задвижку и высунула голову наружу. Издалека донесся стук колес – со стороны дома к башне приближалась карета врача. Она услышала щелканье бича и крик кучера, понукавшего лошадь.

Она обернулась, желая предупредить француза, но он уже стоял рядом – глаза его лучились озорным, дерзким смехом, точь-в-точь как в ту минуту, когда, перевесившись через перила "Удачливого", он срывал парик с головы Годолфина.

– Ага, – вполголоса проговорил он, – кажется, доктор наконец отправился домой.

И, как был, без шляпы, с непокрытой головой, шагнул на дорожку и поднял руку.

– Что ты делаешь? – прошептала Дона. – Это безумие!

Но он только рассмеялся в ответ. Кучер резко осадил лошадь, и карета остановилась у дверей башни. В окне показалась длинная худая физиономия врача.

– Кто вы такой? Что вам надо? – недовольным тоном осведомился он.

– Я хотел узнать, как прошли роды и обрадовался ли лорд Годолфин долгожданному наследнику, – ответил француз, опираясь руками на окно кареты.

– Какое там обрадовался! – в сердцах отозвался лекарь. – Жена наградила его двумя близнецами, и оба, представьте себе, девочки. Ну а теперь, сударь, когда вы узнали все, что хотели, уберите руки и дайте мне проехать. Я тороплюсь, меня ждет ужин и теплая постель.

– Надеюсь, вы не откажетесь подвезти нас сначала, – проговорил француз, и не успел доктор и глазом моргнуть, как он уже стащил кучера с козел и повалил его на землю. – Садись быстрей, Дона! – крикнул он. – Удирать – так с ветерком!

Она не заставила себя упрашивать и, задыхаясь от смеха, быстро влезла на козлы. А из дверей башни уже выходил Уильям – все в том же нелепом черном одеянии, но уже без шляпы и парика. Он захлопнул за собой дверь караульни и наставил пистолет на пораженного лекаря.

– Устраивайся рядом с доктором, Уильям, – скомандовал француз. – Да угости его пивом, если у тебя осталось, оно ему сейчас нужней, чем нам.

Карета понеслась по аллее. Докторская лошадь, до этого трусившая неторопливой рысью, вдруг полетела галопом, в мгновение ока домчав их до запертых ворот усадьбы.

– Живо отпирай ворота! – прокричал француз, как только в окне сторожки показалось заспанное лицо привратника. – Господь наградил твоего хозяина двумя дочерьми, доктору не терпится попасть домой, ну а мы с моим юнгой так накачались пивом, что хватит на тридцать лет вперед!

Привратник распахнул ворота и ошарашенным взглядом проводил карету, из которой неслись возмущенные возгласы доктора.

– Куда ехать, Уильям? – крикнул француз.

Уильям высунулся из окна:

– Сначала за лошадьми, месье, они ждут нас в миле отсюда. А потом на побережье, к Портлевену.

– На побережье так на побережье! – воскликнул француз, обнимая и крепко целуя Дону. – По мне, так хоть к черту на рога! Ведь сегодня, если верить лорду Годолфину, – последний день моей жизни.

Он хлестнул лошадь, та припустила вскачь, и карета, поднимая тучи белой пыли, вылетела на укатанную дорогу.