Рассвет наступит неизбежно - Франсин Риверс Страница 62

— Только и всего?

Не обращая внимания на иронию ланисты, Атрет взял протянутый ему кубок с вином.

Бато налил вина в другой кубок и поднес его женщине. У нее были красивые темные глаза, как у Юлии Валериан, но это была не она.

— Около полугода назад от Серта ко мне приходил человек, — сказал Бато, глядя на ребенка. Ребенок был похож на эту женщину. — Он рассказал мне, что ты заслужил свободу во время смертельной схватки и теперь живешь на вилле, которой может позавидовать сам проконсул. — Женщина взяла из его рук кубок и посмотрела на него. Он слегка поджал губы. Было видно, что она ему не доверяет.

— Жил, — поправил его Атрет. Он ничего не сказал африканцу о Рицпе, хотя Бато смотрел на нее с нескрываемым интересом, явно желая знать, кто это. Но чем меньше он будет о ней знать, тем лучше. Женщин в этом месте вообще мало кто за людей считает.

— Что случилось? — спросил Бато, повернувшись к Атрету и перестав проявлять интерес к женщине и ребенку.

— Я спешно покинул Ефес.

— Ты убил Серта?

Атрет рассмеялся и глотнул вина.

— Если бы у меня были время и возможность, я сделал бы это с превеликой радостью.

Рицпа взглянула на него и поняла, что он не шутит.

— Что же заставило тебя так спешно уехать оттуда?

— Серт хотел заставить меня снова вернуться на арену. — При этом Атрет выразительно посмотрел на женщину и ребенка.

— Ты думаешь, здесь с тобой станут обращаться более учтиво?

Сердце Рицпы забилось чаще.

— Что ты хочешь этим сказать? — холодно спросил Атрет, поставив кубок на стол.

— Только то, что ты уехал отсюда не так уж давно и здесь есть еще люди, которые тебя хорошо помнят. Домициан, например. Или ты забыл брата императора?

— Я заслужил свободу.

— Свободу можно запросто и отменить. Не забывай, как на тренировке ты сознательно оскорбил одного из его самых близких друзей.

— Это было давно, и Домициан отомстил мне за это, когда выпустил против меня моего соплеменника.

— А он считает, что ты тогда легко отделался, Атрет. И он не успокоится, пока ты не умрешь. Спасает тебя в этой ситуации только то, что у тебя здесь осталась еще масса поклонников.

— Неужели и ты предложишь Атрету снова сражаться?

Бато удивился, услышав, как эта женщина заговорила. Когда она только вошла в комнату, она показалась ему весьма красивой, но скромной и хрупкой женщиной. И вот теперь он снова проявил к ней интерес.

— У него может и не остаться выбора.

Рицпа встала и подошла к Атрету.

— Пойдем прочь из этого места. Немедленно. Пожалуйста.

Атрет, казалось, не слышал ее.

— Если Домициан узнает, что ты здесь, живым тебе отсюда не уйти, — откровенно сказал Бато.

— А ты собираешься ему сказать? — спросил Атрет, прищурив глаза.

— Нет, но среди здешней стражи есть его люди. Один из них, кстати, стоял у ворот, когда ты пришел. — Бато кивнул в сторону женщины. — А вот ее с ребенком вообще не следовало сюда приводить.

Взгляд Атрета стал мрачным.

— Если Пунаксу можно доверять, я поселюсь у него.

— Прекрасно. Твое появление в его гостинице гарантирует ему рост прибыли. Только позаботься о том, чтобы он хорошо тебе заплатил. Ты помнишь, как до него добраться?

— Нет. Ты же привел меня к нему посреди ночи. Помнишь?

Бато рассмеялся.

— Да, ту ночь я помню прекрасно. — В это время вошел слуга. Он поставил поднос на стол, и Бато мановением руки отпустил его. — Поешьте и выслушайте меня внимательно, — сказал африканец Атрету и Рицпе.

Рицпе есть не хотелось. Она внимательно слушала указания ланисты и одновременно изучала его. Можно ли ему верить? Или он ничем не отличается от Галла, прикидываясь другом Атрета и думая о том, как его погубить?

Атрет съел приличную порцию мяса, хлеба и фруктов, выпил два кубка вина и только после этого насытился.

— Мы пройдем по туннелям, — сказал Бато. — Стражники вас не увидят и будут думать, что вы все еще здесь.

Он повел их мимо того же портика, с которого открывался вид на тренировочную площадку. Гладиаторы с деревянными мечами отрабатывали боевые приемы. Атрет не остановился и даже не повернул головы в их сторону. Теперь, взглянув краем глаза на жизнь лудуса, Рицпа испытывала к германцу искреннее сострадание.

Они спустились в бани, а потом спустились еще ниже по другому коридору. Бато взял горящий факел со стены и открыл тяжелую дверь.

— Проходите.

Рицпа представила себе людей, которые проходили по этим длинным темным коридорам и знали, что в конце их ждет смерть. Бато и Атрет, идя впереди нее, не говорили ни слова. Их молчание невольно внушало уважение, было понятно, сколько было пережито этими двумя людьми. Дверь в дальнем конце оставалась открытой, и через нее можно было попасть в другие коридоры, которые вели к камерам, находившимся под самой ареной. Они поднялись по гранитным ступеням в огромное помещение со скамьями вдоль каменных стен. Через железную решетку Рицпа увидела арену.

Атрет остановился и посмотрел на огромное поле, засыпанное свежим песком, и на ряды мраморных скамей для зрителей. В этот момент, как уже это бывало в его жизни не раз, у него в ушах снова раздался неистовый рев толпы, а кровь с бешеной скоростью побежала по жилам.

Сколько раз он стоял в этом помещении, облаченный в отполированные доспехи, с острым мечом в руках, в ожидании выхода на залитую солнцем арену, на схватку с самой смертью, а возбужденная толпа снова и снова скандировала его имя? Атрет ненавидел эти минуты, ненавидел этих людей. Порой он ненавидел самого себя.

Тогда почему его так тянет сюда?

Повернувшись, Атрет увидел Бато, стоявшего у еще одной двери.

— Ну что, ты, кажется, начинаешь все понимать, — многозначительно сказал ланиста Атрету.

— Они отняли у меня не только свободу. Они отняли у меня душу.

Услышав его слабый голос, Рицпа поняла, как он страдает. Она подошла к нему. Он посмотрел на нее рассеянным взглядом, и она взяла его за руку.

— У тебя есть душа, Атрет, — сказала она. — Перед Богом у тебя есть душа. Он дал ее тебе.

Бато не стал утешать бывшего гладиатора, не стал ничего ему советовать; Атрет был из тех, кто не нуждается ни в том, ни в другом. И все же, когда женщина взяла руку Атрета и положила ее на спящего ребенка, Бато увидел, как лицо германца смягчилось. У ланисты сложилось впечатление, что эта женщина гораздо лучше, чем Юлия Валериан.

— Сюда, — сказал Бато, и они двинулись по следующему коридору, который вел в еще одно большое помещение с большими железными воротами, ведущими на арену.