Снова влюблены - Карен Рэнни Страница 62

— Не беспокойся, Жанна, — раздался голос Дугласа от двери.

Он стоял на пороге, облаченный в темно-синий халат, со свечой в руке.

— Я сам приготовлю шоколад для Мэгги.

Лицо Дугласа скрывалось в полумраке, но не это мешало Жанне разглядеть его черты, а пелена слез, застилавших глаза. Ее мозг осознал правду раньше, чем сердце.

Поднявшись с постели, она отступила на шаг, переводя взгляд с Маргарет на Дугласа.

Девочка с любопытством наблюдала за ней, но лицо Дугласа оставалось бесстрастным, выражение глаз непроницаемым. Он подошел к постели и дернул за шнур звонка, вызывая Бетти.

Кровь оглушительно пульсировала в ушах Жанны, в горле пересохло. Ей хотелось закричать, сорвать с него маску спокойствия, но она не могла произнести ни слова. Она снова посмотрела на Маргарет, словно видела ее впервые. Слабое зрение девочки, жесты, казавшиеся такими знакомыми, ощущение дежа-вю каждый раз, когда малышка улыбалась, — все это приобрело теперь смысл.

Жанна зажала рот руками, затем сцепила их перед собой, чтобы не наброситься на Дугласа с кулаками.

— Я видела ее могилу, — едва слышно произнесла она. — Видела, где ее похоронили.

Дуглас шагнул к ней, но Жанна попятилась, пока не уперлась спиной в стену, и впилась ногтями в обои.

Наверное, она спит и видит сон.

— Я видела ее могилу, — повторила Жанна.

Дуглас нахмурился:

— Доказательство было перед твоими глазами. Странно, что ты его не заметила.

— Ты знал, — сказала она. — Все это время ты знал.

Жанна замолчала, не в силах выразить свои эмоции.

Английский казался слишком скудным, но даже французского не хватило бы, чтобы передать то, что она чувствовала.

— Бетти, отведи Маргарет в свою комнату, — велел Дуглас няне, когда та появилась на пороге.

Жанна повернулась к стене, сосредоточившись на тисненом узоре из разноцветных букетиков. Весьма дорогие обои, но только не для Маргарет. Мэгги.

Она закрыла глаза и попыталась овладеть собой.

— Ты спрашивала, кто мать Маргарет, — произнес Дуглас невыразительным тоном. — Ты.

— Я бы догадалась, — возразила Жанна, обращаясь к обоям. — Я бы узнала собственного ребенка. Ты, наверное, ошибся.

— Я нашел ее неподалеку от Волана, — сказал он, подходя ближе. — Ее отдали пожилой супружеской паре, которая чуть не уморила ее голодом. Прошло много дней, прежде чем я перестал бояться за ее жизнь.

— Я видела ее могилу, — словно заклинание твердила Жанна, ощущая вкус собственных слез. Она даже не сознавала, что плачет, пока не прижала ладони к щекам. — Какая-то старуха отвела меня к ее могиле. Там не было даже памятного знака. — При этой мысли Жанна обычно ощущала приступ горя. Но теперь в ее голове возникла странная пустота, словно все мысли внезапно исчезли. — Ты знал. — Она прислонилась лбом к стене и судорожно перевела дыхание, сдерживая рвавшийся из груди крик. — Ты знал, — повторила Жанна, на этот раз шепотом. — Ты знал и ничего мне не сказал.;

Она повернулась и посмотрела на него.

Дуглас нахмурился:

— С какой стати? Ты ни разу не упомянула о ней. Даже сегодня. А на мои вопросы отказывалась отвечать.

Жанна закрыла глаза руками и пожелала, чтобы он исчез. Если она очень постарается, может, ей настолько повезет, что она снова окажется в обители Сакре-Кер. Путь Мария-Тереза наказывает ее за сладострастные сны. А может, она умерла, и это ад, обещанный ей за многочисленные грехи.

— Ее оставили умирать, — произнес Дуглас с укором.

О, ей есть что сказать в свое оправдание. Но она не станет рассказывать про то ужасное утро, когда родилась Маргарет. Про то, как у нее забрали дочь и как она кричала, пока не сорвала голос. Она не станет рассказывать, что выжила в монастыре лишь потому, что надеялась найти своего ребенка. И про тот кошмарный день, когда ей показали могильный холмик на лесной опушке и сказали, что ее дочь давно умерла. И как она стояла там на коленях с единственным желанием умереть.

Но ведь ее дочь не умерла, не так ли?

Жанна крепко обхватила себя руками, сдерживая дрожь, сотрясавшую ее тело. Осуществилось ее самое заветное желание, и тем не менее она чувствует себя так, словно сам Бог отвесил ей пощечину: «Ты хотела, чтобы твой ребенок был жив? Что ж. Но я посылаю тебе ненависть и проклятия Дугласа в придачу». :.

В тот день, когда Жанна покинула монастырь, она поклялась себе, что никто больше не заставит ее умолять и каяться. Дуглас никогда не узнает, как близка была она к тому, чтобы нарушить эту клятву. Когда он подошел к двери и обернулся, глядя на нее, Жанна протянула к нему дрожащую руку, но затем сжала пальцы в кулак и поднесла к груди.

Жаль, что она не волшебница. Хорошо бы закрыть глаза на мгновение и, открыв их снова, обнаружить, что мир изменился. Нет больше ни горя, ни смертей, ни жестокости, Дуглас обожает ее, а она та женщина, какой мечтала стать. Прошлое же просто исчезло. Но чудес не бывает.

Даже молитвы — всего лишь благие пожелания.

В течение долгого мгновения они молча смотрели друг на друга, и прошлое простиралось между ними, мерцающее и бездонное, как океан.

Не океан, поняла Жанна, когда он вышел из комнаты, а ее слезы.

Маргарет подождала, пока Бетти заснет, а затем выскользнула из комнаты и направилась в конюшню. Джереми, один из юных конюхов, шепнул ей, что собирается вечером домой, что означало: лошади останутся без присмотра.

Поразмыслив, Маргарет решила обойтись без седла.

Даже если она сумеет открыть кладовку для упряжи, вряд ли она сможет накинуть тяжелое седло на спину лошади.

Не тратя времени даром, она открыла дверцу стойла, где стояла Недотрога, самая кроткая кобыла в конюшне. Ей стоило немалых усилий справиться с самой трудной задачей — надеть на лошадь уздечку.

Чтобы забраться на нее, Маргарет воспользовалась скамейкой. Хотя сидеть на лошади без седла было непривычно, она не испытывала особых неудобств, не считая того, что шерсть Недотроги оказалась неожиданно колючей.

Они медленно выехали из конюшни. Несмотря на полную луну и фонарь, висевший над кухонной дверью, было довольно темно и пугающе тихо. Пригнувшись к голове Недотроги, Маргарет взялась за поводья и легонько шлепнула лошадь по шее. Та послушно потрусила по дороге.

На всякий случай Маргарет прихватила несколько монет из шкатулки в библиотеке отца. То, что она взяла деньги и лошадь, считается воровством, но раз ее все равно накажут за самовольную отлучку, пусть уж наказывают за все сразу, рассудила девочка.

Дорогу в Лит она хорошо знала, поскольку часто проделывала этот путь с отцом. Правда, раньше ей не казалось, что это так далеко, да и путешествовать ночью прежде не приходилось.