Мгновения жизни - Марика Коббольд Страница 61

НЕЛЛ ГОРДОН: После развода Шилд вновь оказалась в Лондоне.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять… — Прохладным весенним утром Грейс делала зарядку у открытого окна, когда внизу на улице вдруг увидела его. Она бросила делать свои наклоны и высунулась из окна, окликнув его по имени. Он не обернулся, поэтому она свистнула. Финн научил ее этому искусству, и она не забыла его. Но свист утонул в шуме ветра и грохоте уличного движения, а он не остановился. Грейс стояла и смотрела вслед удаляющейся фигуре, а потом, хотя и понимала, что уже поздно, босиком кинулась вниз по лестнице и выскочила на улицу.

Вернувшись в свою квартиру, она посмеялась над собой, хотя и не очень убедительно. Прошло столько лет, а ей вдруг привиделся Джефферсон Макгроу, — мираж, напомнивший о том, чего у нее не было.

— Это не мог быть он, — сообщила она Анжелике по телефону.

— Через пятнадцать лет ты вполне могла (или не могла) увидеть на улице свою первую детскую любовь. Но неужели тебе еще не все равно?

Грейс на мгновение умолкла.

— Да, ты права. Конечно же, мне все равно. Нет, не все равно. Проклятье, Анжелика, почему я до сих пор не могу забыть тот эпизод из своего прошлого? Он всегда рядом, маячит где-то на заднем плане, держится в тени, подобно мучительному вопросу, на который у меня нет ответа. Это магия любви, не проверенная жизнью, я не могу от нее избавиться. Если бы я увидела его, встретилась с ним лицом к лицу, тогда, возможно, я бы получила тот ответ, который мне нужен: да, он всего лишь обычный мужчина, и с ним я была бы ничуть несчастливее, чем с любым другим.

— Знаешь, наверное, я до сих пор сходила бы с ума по Тому, если бы он бросил меня, вместо того чтобы жениться, — призналась Анжелика.

— Это не поможет.

В течение следующих шести месяцев Грейс видела его трижды. Она начала подумывать, что у нее, скорее всего, начались проблемы с психикой, после чего она отправилась на прием к психотерапевту. Комната была веселенькой, выдержанной в тонах солнечного света: желтые кресла, желтая софа, желтые стены, желтые занавески, вазы и кувшины с бледно-желтыми нарциссами и желтыми тюльпанами. В этой комнате вы запросто могли сойти с ума, будучи при этом твердо уверенной, что прекрасно проводите время.

— Почему, ну почему я до сих пор думаю об этом мужчине, о Джефферсоне? Ведь прошло больше пятнадцати лет. Я была совсем ребенком, мы оба были детьми. Все случилось на каникулах. С тех пор у меня было несколько романов, и я даже вышла замуж. Что со мной происходит?

— Понимаете, нет законов или правил, которым подчинялись бы наши эмоции. Для них даже не требуется причины или повода. Во всяком случае, связанных с логикой или со здравым смыслом. Тем не менее, я согласен с вами: нам следует рассмотреть возможность того, что у вас нечто вроде навязчивой идеи и вы зациклились на ней. Вам не приходило в голову, что подобное воспоминание, своего рода связь с давно утраченной любовью, девичьим романом, это всего лишь способ справиться с ощущением неудачи, неполноценности, вызванным вашим неудачным замужеством? Как вы считаете, можно ли назвать вас одержимым человеком?

Грейс задумалась над этим вопросом. Как она живет, как распоряжается своей жизнью? Она работала по четырнадцать часов в сутки шесть, иногда семь дней в неделю, фотографируя, проявляя пленку, усваивая новые приемы и методы, читая и учась, потому что ей это нравилось и потому что она верила, что нельзя безрассудно распоряжаться данным тебе Богом талантом. Так же она относилась и к своей работе. Она искренне верила в то, что растраченный впустую Божий дар — это смертный грех. Грейс сообщила об этом психотерапевту. Тот заявил, что подобный подход к работе можно назвать одержимостью, а можно и нет.