Жена ювелира - Виктория Холт Страница 61

Ее глаза внезапно наполнились слезами.

– Нет, – быстро молвила она и сразу же почувствовала себя несчастной и пристыженной.

– Да, – настаивал он. – Нет такого человека в Лондоне, который бы не согласился со мною. Ты самая прелестная из женщин, и я люблю тебя.

Она не смела взглянуть на него.

– Нам еще о многом надо поговорить, – запинаясь, произнесла она. – Не забывайте, Уильям, что это я пришла поговорить с вами.

– Ты пришла сюда, чтобы рассказать мне о своем одиночестве, Джейн. Я тоже одинок. Почему бы нам с тобой не утешить друг друга, если мы в этом так нуждаемся? – Он вдруг рассмеялся. – Утешить! Разве то, что мы могли бы дать друг другу, не дурно называть утешением? Разве о райском блаженстве можно говорить как об утешении? Давай забудем прошлое, Джейн.

– Тогда мы были совсем другими людьми, Уильям. «Да, – подумала она, – мы были совсем другими. В то время я не пришла бы к нему с такой целью. Тогда я была честна и у меня было чувство собственного достоинства. Но я изменилась, так же как и он; только он – в лучшую сторону, а я – в худшую. Дорсет изменил меня, довел до звероподобного состояния. Женщина не должна позволять так себя использовать».

А он продолжал говорить, прося прощения за того Гастингса, который в дни своей безрассудной, полной приключений молодости пытался похитить ее и для этого строил опасные планы. Он закрыл лицо руками.

– И вот тогда я потерял тебя, Джейн, на многие годы. Я виноват в своей жестокости, я виноват в том, что мстил ювелиру. Как часто я терзался мыслями о том, что сам отдал тебя Эдуарду! Я, добровольно и совершенно по-глупому, отдал ту, которую страстно и нежно любил.

– С этим покончено, и все забыто, – мягко сказала Джейн. – Мы уже не молоды и не безрассудны.

– А поскольку мы уже не молоды и не безрассудны, давай не упускать предоставленный нам случай.

– С такими вещами не стоит торопиться. Я пришла сюда поговорить не о себе. Я хочу попросить вашего совета. Я в смятении. Прошу вас, Уильям, помогите мне с этим делом, и тогда… может быть, мы сможем подумать и о… нас самих.

Она увидела, как в глазах его блеснула надежда. Разве она не сказала ему: «Помоги мне в этом деле, и я стану твоей любовницей»? Неужели она выразилась так откровенно грубо? Что с ней стало, если она трепещет при мысли об объятиях этого человека?

– Скажи мне, дорогая, что тревожит тебя? – спросил Гастингс.

– Маленький король, Уильям. Ведь он, по сути дела, не более чем узник в Тауэре.

– Нет, нет, Джейн. Он не узник. Он находится в государственных апартаментах в ожидании коронации.

– А его мать, его брат и сестры содержатся в святилище женского монастыря?

– Содержатся в святилище? Не забывай, что они там по собственному желанию.

– Потому что боятся выйти оттуда. Гастингс пожал плечами:

– Королева виновата в том, что замышляла мятеж. Это стало ясно, когда она поспешно бежала в монастырь, узнав, что ее план сорвался.

– Замышляла мятеж?

Щеки Джейн разрумянились. Вино возбуждало ее, оно оказалось крепче, чем она думала, и Джейн подозревала, что Гастингс знал об этом. Она вдруг вспомнила о снотворном, которое он вручил Кейт. Конечно, она должна помнить обо всем, чтобы не наделать глупостей.

– Мятеж против кого? Против короля? Или его дяди? Тут есть разница, и вы должны это понимать.

– Нет, Джейн, разницы нет. Умоляю тебя, дорогая, если ты собираешься говорить об этих вещах, говори потише. Шпионы есть повсюду. Не забывай о том, что совсем недавно ты была в самых дружеских отношениях с одним из членов семьи королевы.

Джейн зарделась, а он поспешил добавить:

– Прости меня, Джейн. Ведь с этим покончено, не так ли?

– Не говорите больше об этом.

– Хорошо, не буду. Но помни, дорогая: ты вне подозрений до тех пор, пока будешь вести себя благоразумно. Его светлость герцог Глостерский очень хорошо к тебе относится. Мы говорили с ним о тебе.

– Вы говорили обо мне?

– Да. Он помнит о том, что ты сделала когда-то для него и герцогини. Я тоже многое никогда не забывал и… не забуду.

– Хорошо, что вы предупредили меня. Я буду осторожнее. Но, Уильям, друг мой, я повторяю: принять сторону маленького короля – это значит быть не на стороне герцога Глостерского.

– Ты что-нибудь слышала, Джейн?

– То, что он сговаривается со Стиллингтоном отнять корону у сына Эдуарда.

Гастингс изумился.

– Как ты узнала об этом, Джейн?

– Такие новости быстро распространяются. Скоро весь Лондон будет об этом говорить.

– Я не знал, что это уже просочилось.

– Я слышала, Стиллингтон заявил об этом на Совете. Уильям, что стало с друзьями Эдуарда, поклявшимися в верности ему? Ведь они обещали защищать его сына. Эдуард не мог предположить, что его брат, которому он так доверял, повернется против мальчика.

– Ты так горячо защищаешь маленького принца, Джейн…

– Потому, что люблю его. Он и его брат часто играли у меня. Я люблю детей, а эти мальчики были почти моими детьми. Вы верите в историю, которую Стиллингтон рассказал Совету?

– Я не знаю, чему верить. Но если он сказал правду, то Ричард Глостерский – полноправный король Англии, Ричард III, поскольку сын Георга из-за предательства отца был лишен гражданских и имущественных прав.

– Но ведь Ричард клялся в верности сыну Эдуарда?

– Это так, но если слова Стиллингтона будут доказаны, то не Ричард должен будет соблюдать верность молодому Эдуарду, а, наоборот, Эдуард – Ричарду.

«Гастингс прав», – подумала она. Но что будет с маленьким Эдуардом, которого она любит как собственного сына? Что будет с Дорсетом? Как ни странно, во время встречи с Гастингсом, которого Джейн так сильно ненавидела, ей приходилось постоянно напоминать себе о Дорсете – он все больше и больше отступал на задний план. Вспоминая о маркизе, она видела жесткую усмешку на его устах и невольно сравнивала ее с мягкой улыбкой Гастингса. А ей так нужна была нежность: она всегда стремилась к любви, нежной и страстной.

И вдруг Джейн поняла, что сейчас происходит то, чего она уже давно хотела, – она покидает Дорсета. Она зашла в тупик, не зная, что ей делать: любить или ненавидеть, дразнить или сдаваться. «Ах, эти глупые мужчины! – подумала она. – Черт бы их побрал с их раздорами! Какая разница, кто король: Эдуард или Ричард? Почему мы все не можем быть добрыми и любить друг друга?»

А Гастингс тем временем продолжал:

– Есть серьезные основания считать, что Стиллингтон говорит правду.

– Герцог Глостерский мог и сам сочинить эту историю.