Набоб - Ирэн Фрэн Страница 61

— Ах, как мне нравятся запахи специй! — пробормотал он. — Эти — лучшие в Индии.

Тонкий запах соусов успокоил его. Прежде чем отправить в рот первый кусочек, он сделал глубокий вдох. Настоящее счастье. Наконец-то ему удалось улизнуть от сырых, знойных запахов, которыми пропитана вся индийская жизнь, от кухонь до погребов, от комнат до корабельных трюмов. Индия была для него не столько пейзажем, сколько запахом. Стойким, тухлым и сильным. Сегодня соусы с мускусом и ирисами спасли его от этого запаха; но ведь эти ароматы тоже были порождены Индией; впрочем, пришлось подождать, пока Парижу надоедят прежние удовольствия и он изобретет новые, такие как те, что ему подали сейчас на фарфоровых тарелках. Он с аппетитом съел два яйца, политых розовой водой.

— Ну, друг мой, вот таким мы вас любим! Немножко гурманом. Забудьте же хотя бы ненадолго о ваших несчастьях, — подбодрил его Вантиссар.

Уоррен мысленно обругал его. Как будто можно скорбеть о жене и детях в стране, где они гибнут сотнями. Как будто истинный гурман это тот, кто способен заглотить груду рагу и выпить несколько пинт вина… Но не стоит придираться! Уоррена вдруг охватило чувство собственного превосходства — все считали его человеком сдержанным, усердным, почти аскетичным. Никто и не догадывался о его тайных, полных вожделения посещениях Бирнагора. Полуприкрыв глаза и наслаждаясь вкусом ирисового соуса, он в душе ликовал от того, что и сам способен оценить все величие своего лицемерия. Сидевший напротив него Ботсон молчал. Его лицо раскраснелось сильнее, чем обычно. Бутылки и вправду опустошались очень быстро. Бордо, мадера, коньяк — устроители не поскупились. Мало того, каждый из присутствующих запивал крепкие напитки пивом, а согласно традиции, после каждой перемены блюд следовало выпить полбокала вишневой настойки.

— Знаете, Гастингс, жаль, что вы до сих пор еще не встретили юную красавицу, которая смогла бы излечить вашу меланхолию, — опять заговорил Вантиссар. — После падения Шандернагора все прекрасные французские креолки сбежали из Индии и отправились искать счастья на Иль-де-Франс или на Амирантские острова. Увы! Эти дамы не в нашем вкусе. Приходится выбирать: либо семейное согласие, либо одиночество холостяка!

Уоррен побледнел. Не раскрыли ли его тайну? Но ведь он так щедро платил матери Марии…

— Я вас не понимаю.

— Вы грустный человек, Гастингс, постоянно в меланхолии. Вам надо поскорее жениться. Одинокий мужчина с вашим темпераментом, в отличие от остальных, не сможет долго сопротивляться пагубной жаре здешнего климата. Или заведите себе каких-нибудь подружек. Здесь есть вполне здоровые и весьма очаровательные индианки!

Уоррен вздохнул с облегчением. Привычка к притворству позволила ему скрыть это, и он ответил почти сразу:

— Я ищу не красоту, а созвучие душ.

— Дорогой мой, милый Уоррен… Ни один из сотрудников Ост-Индской Компании, которых я когда-либо брал на работу, не сбивал меня с толку так, как вы. Думаешь, что встретил делового человека, а он оказывается поэтом!

— Я уверен, мистер Гастингс вовсе не таков, каким вы его представляете, — вмешался Ботсон.

Уоррен так и предполагал: долгое молчание соперника — лишь коварный ход. Тот основательно напился. Гастингс приготовился к худшему. Ботсон говорил как всегда язвительно; его голос охрип от усердного возлияния.

— Он скорее напоминает тех индийских набобов, которые отказываются платить налоги, ссылаясь на бедность, но при этом купаются в роскоши в своих дворцах и крепостях…

— Объяснитесь, Ботсон, потому что, боюсь, в ваших словах кроется нечто оскорбительное!

На этот раз Уоррен не побледнел.

— Конечно, конечно, — закивал Ботсон. — Но не подумайте, что я вас оскорбляю. Вы высокомерно бедны, терпеливо добродетельны. Вы ждете своего часа. И… — Пока что Ботсон владел собой; но его озлобление было очевидно. — Вы приняли сторону Индии. Вы играете в свою игру, а не в игры Компании. Как Клайв, который уехал из Бенгалии с полными карманами бриллиантов стоимостью в десятки тысяч ливров!

— Попробуйте доказать, что я коплю бриллианты! А может быть, вам напомнить суммы, которые Компания вымогала у индийцев? Восемьсот тысяч фунтов стерлингов взято у бывшего набоба Бенгалии, это не считая других доходов. Семь миллионов двести семьдесят одна тысяча шестьсот шестьдесят шесть рупий, ни больше ни меньше, семьсот сундуков, которые увезли на ста кораблях. Помните, мистер Ботсон? Прекрасное зрелище представлял собой Ганг: развернутые знамена и оркестр впереди! Может, напомнить вам, что вы пообещали передать пять процентов банкиру, убедившему набоба сдаться? Ормизунд! Ормизунд! Говорит ли вам что-нибудь это имя, Ботсон? Ормизунд сошел с ума из-за того, что ему не заплатили за предательство. Разве утверждать, что английская нация не удержится в Индии, если не будет вести себя лояльно по отношению к ней, значит защищать Индию? Разве вы не боитесь, Ботсон, что Индия предпочтет стать нашим врагом, нежели нашей рабыней?

— Гастингс, у вас хорошая память на цифры. И все же я утверждаю, что вы поддерживаете с индийскими банкирами, скажем так, неоднозначные отношения. Не очень-то вы преданы нашему общего делу, если встречаетесь с людьми из касты сахукаров, которая распространена по всей Азии.

«Черт побери! — подумал Гастингс. — Он меня видел, он за мной шпионит, он знает, с кем я встречаюсь. В этом городе больше любопытных, чем в самом захолустном округе Оксфордшира».

— А вам, Ботсон, удается заниматься торговлей и обходиться без индийских банкиров? Насколько мне известно, наши друзья с фондовой биржи покуда не претендуют на абсолютное влияние в этой стране!

Тот скривился в улыбке:

— Гастингс, вы же знаете, что они наши конкуренты, а не союзники. Даже их жены, сидя в гаремах, спекулируют на ценах на шелк и хлопок. Кроме того, мне сказали, что они собираются обосноваться в Москве! В Москве! Вы понимаете? Святая Русь! Два или три года назад один из этих проклятых банкиров умудрился помереть там, и конечно же его следовало сжечь, как положено по их варварскому закону. Но это еще не все: его жена пожелала сделать сати, сгореть живьем на погребальном костре мужа. А ведь православные считают это грехом. И что вы думаете, — продолжал Ботсон, взывая к вниманию всех присутствующих, — царь это разрешил, учитывая всемогущество этих банкиров, и на московской площади, посреди льдов, они устроили такой же здоровенный костер, как в нашем городе, где полно мулатов!

— Господа, прошу вас, успокойтесь, — вмешался Вантиссар. — Скоро у нас будет заседание Совета Бенгалии. Это не подходящее место для обсуждения наших внутренних проблем.

Он укоризненно посмотрел на обоих. Уоррен был зол на себя. Гнев заставил его забыть о сдержанности, которую он всегда считал правилом. Теперь все иностранцы с любопытством наблюдали за спорщиками. А сидевший рядом с Ботсоном голландский купец просто ликовал:

— Вот вы какие, господа англичане! В праздничный день затеваете склоки, как лавочники, а про нас постоянно говорите, что мы-де паршивые торговцы, которые только и думают, что о золоте и специях…