Мой герой - Джулиана Маклейн Страница 61

Гарольд нахмурился и выпрямился, но прежде убедился, что его лабораторные сосуды не пострадали.

– Как у тебя хватило наглости прийти сюда и требовать от меня ответа? – спросил он с отвращением и злостью.

Дамьен тоже выпрямился. Они смотрели друг другу в глаза, стоя по разные стороны стола. Сдерживаемая с обеих сторон злость как будто витала в воздухе.

– Я задал тебе вопрос, – напомнил Дамьен.

Гарольд посмотрел на лежавшее на столе письмо, взял его и прочел. Дамьен не сводил глаз со своего кузена и мысленно повторял текст письма, которое он прочитал сотни раз и выучил наизусть.

«Дорогой Дамьен,

скоро я покину особняк Осалтонов. Пожалуйста, не пытайся меня разыскать.

Сегодня я поддалась своей страсти, но я не думаю, что нам следует после этого сочетаться браком. Я должна защитить свое сердце.

Хочу также сообщить тебе, что я говорила с Гарольдом и разорвала нашу помолвку. Разговор был довольно трудным, так как источником шума в лесу было его присутствие там.

Адель».

– Что она имеет в виду, когда пишет, что ей надо защищать свое сердце? – спрашивал Дамьен. – Что ты ей наговорил?

– Как ты думаешь, что я мог ей сказать? Только правду. Несмотря на ваши интимные отношения, я уверен, что она не должна оставаться в неведении относительно твоих финансовых проблем, твоих кредиторов, твоих попыток найти богатую невесту, наконец, относительно Франс. Я не допущу, чтобы ты использовал ее.

– Она обо всем этом прекрасно знала, я никогда не обманывал ее.

– Это просто возмутительно, – вскипел Гарольд, – не я должен оправдываться, а ты. – Он обошел стол и подошел к Дамьену. – Это ты соблазнил и погубил мою невесту!

Дамьен молча смотрел в горящие гневом глаза кузена. Он уже справился с первоначальным шоком, который испытал, когда узнал о неожиданном отъезде Адели и ее решении не выходить за него замуж, и он понимал, что у Гарольда есть все основания для злости. И что Гарольд прав: он, Дамьен, совершил немыслимое.

– Думаю, нам лучше выйти на улицу, – сказал Дамьен, предвидя, что выяснение отношений может оказаться трудным и комната со стеклянными стенами не самое подходящее место для таких объяснений.

Гарольд сорвал с себя передник и швырнул его на пол.

– Можно и выйти, черт тебя побери, – произнес он и быстрым шагом, совершенно нетипичным для него, пошел из лаборатории.

Когда Вайолет узнала об отъезде Адели, она не проявила ни такта, ни понимания. Взволнованно глядя на мать, она со злостью сжала кулаки.

– Мой братец совершенный кретин, – возмущалась она. – В том, что она уехала, виноват он сам, потому что он понятия не имеет, как надо обращаться с женщинами. Он безнадежен, совершенно безнадежен! Ни одна женщина не выйдет замуж за него.

Разразившись слезами, Вайолет бросилась на диван, не обращая внимания на мать, которая пыталась успокоить ее.

– Теперь мы будем нищими, – сквозь слезы жаловалась Вайолет, – все наши деньги Гарольд растратил на свои дурацкие эксперименты, и я вынуждена буду выйти замуж один Бог знает за кого, потому что все завидные женихи ищут американских невест с большим приданым. – Она схватилась руками за голову. – И Уитби! О, Уитби!

– Успокойся, Вайолет, – утешала ее мать, – все не так плохо. У тебя ведь есть твоя красота.

Вайолет посмотрела на мать таким взглядом, как будто у той выросли рога, и вытерла слезы.

– Она уехала, мама. Уехала совсем. Она оставила Гарольда, и у нас теперь не будет ее приданого.

Обхватив голову руками, Вайолет всхлипывала и причитала:

– Ну почему все неприятности должны происходить именно со мной?

Дамьен последовал за Гарольдом на большую веранду, расположенную с задней стороны дома. Быстро, широкими шагами, они направились к лестнице, которая вела к прямоугольному пруду.

От легкого ветерка шевелилась высокая трава по краям лабиринта. Низко над землей небольшие облака как будто гонялись друг за другом, непрерывно меняя форму и отражаясь в колеблющейся воде пруда.

Спускаясь по лестнице, Дамьен смотрел на ожидавшего его внизу, на подстриженном травяном газоне, Гарольда. Кузен не отвел взгляда.

– Всю жизнь, – заговорил Гарольд, – ты был первым. Ты был сильнее меня и всегда мог отомстить тем, кто обижал меня в школе. Ты был весьма щедрым, обучал меня играм и спорту, ты даже иногда, жертвуя своим возможным успехом на соревнованиях, бежал рядом со мной, подбадривая и придавая мне мужество. Я все это прекрасно помню, Дамьен, и я всегда верил, что ты мой лучший друг. Именно поэтому я доверил тебе спасение моей невесты.

– Гарольд, я...

– Подожди, я не кончил. Я не сказал, почему ты помогал мне. Тебе нравилось, что я чувствовал себя слабым, неспособным сделать что-либо самостоятельно. И если бы не ты, оберегавший меня всегда, как беспомощного и слабовольного, я бы сам отправился спасать Адель.

Сдерживаясь, Дамьен смотрел на своего кузена.

– Но я действительно был твоим другом, Гарольд.

– Нет, ты им не был. Ты просто хотел показать окружающим, какой ты хороший.

Дамьен покачал головой:

– Подожди. Твои слова звучат так, как будто я всегда был счастливчиком. Черт возьми, Гарольд, но ведь никто никогда не считал меня лучшим. Это тебя всегда считали безупречным, неспособным поступить неправильно. У тебя было все: родители, которые любили друг друга и обожали тебя, дворец, в котором ты жил с матерью, которая и теперь заботится обо всем. У тебя никогда не было финансовых проблем. Ты вел счастливую жизнь, потому что не должен был заботиться ни о чем, кроме результатов своих экспериментов. Я же осиротел в девять лет и всю жизнь чувствовал себя виноватым в их смерти, а это такое чувство, которого ты и представить себе не можешь. Так что прости, если жизнь заставила меня быть грубым.

Рыжие брови Гарольда приподнялись.

– Ты хочешь сказать, что завидуешь мне? Я в жизни не слышал ничего более невероятного. Никто не может противостоять твоему обаянию. Бабушка всегда предпочитала тебя, и не пытайся уверить меня, что ты этого не знал. Ты льстил ей и почти флиртовал с ней, как с молодой девушкой, и она сделала бы для тебя все, что угодно. Тебе ничего не стоило обвести ее вокруг пальца.

– И для какой такой хитрой цели мне это нужно было, как ты считаешь? – спросил Дамьен, стараясь уловить логику в обвинениях кузена. – Она ничего не может оставить нам по завещанию. Все ее деньги ушли на уплату долгов моего отца. У нее осталась только возможность провести хорошо свои последние дни. И я не буду извиняться зато, что стараюсь доставить ей удовольствие.