Зефир в шоколаде - Екатерина Риз Страница 6

— Ну что скажешь, — сказал он вместо приветствия, а на лице лёгкая обеспокоенность и тень сожаления. — Как дела?

— Да потихоньку. — Антон, кажется, сделал попытку вздохнуть. — Обмозговываю.

— Марина как? Нервы трепит тебе?

Антон неприятно усмехнулся.

— Она теперь жизнь положит на то, чтобы мне жить расхотелось.

— Похороны в двенадцать? Я буду, обязательно.

— Спасибо, Пал Палыч. Очень ждём.

Этот самый Пал Палыч на мгновение задержал взгляд на моём лице, но не улыбнулся и, вообще, никак не отреагировал, ещё раз Антону кивнул и вернулся за свой стол. А я выдохнуть смогла. Они говорили про похороны моего отца, а я стояла дура дурой. Точнее, чужая чужой, и сказать мне было нечего.

— Пойдём туда, там потише.

Я почувствовала прикосновение мужской руки к своей спине и дёрнулась в первый момент, но Антон этого, кажется, не заметил. Провёл меня к свободному столику за ширмой, я присела, а к нам тут же подоспел официант.

— Антон Александрович, добрый день. Рады Вас видеть. Меню, пожалуйста.

Мне тоже протянули тяжёлую кожаную папку, я её открыла и уткнулась в меню пустым взглядом. Антон внимательно посмотрел на меня поверх своей папки.

— Сама закажешь или мне? — Я лишь плечами пожала, и тогда он уточнил: — Мясо или рыба?

— Мясо, — сказала я, и с облегчением вернула папку с меню официанту.

Антон, быстро и не сомневаясь, сделал заказ, а когда мы остались одни, некоторое время молчали. Он снова меня разглядывал, а я ресторанный зал.

— Если бы Боря знал, что я с тобой обедаю, вот именно в этот момент он бы и умер.

Мой взгляд метнулся к его лицу.

— Почему?

— Он не любил про тебя говорить. — Я понимающе усмехнулась, и Антон поспешил исправить впечатление от своих слов. — Думаю, он считал себя виноватым, что не общался с тобой, поэтому и говорить не любил. Боря не признавал своих ошибок.

— Я его не помню, — сказала я очень выразительным тоном.

— Это не меняет того факта, что он твой отец.

— Не меняет, — согласилась я.

— Что ты решила с похоронами?

Я взяла вилку и принялась крутить её в руках.

— Я ещё не решила.

— Лера, ты должна быть там.

— Наверное.

— Не говори «наверное», — вдруг одёрнул он меня. — Не бывает никаких «наверное». Либо «да», либо «нет».

Я удивлённо посмотрела на него, и, в конце концов, решила возмутиться.

— Почему вы так разговариваете со мной? Мы с вами даже незнакомы толком.

Если моя отповедь его и сбила с толка, то всего на секунду-другую. Антон откинулся на спинку стула и на меня взглянул снисходительно.

— Так давай познакомимся. Поверь, тебе надо со мной дружить.

Я нашла в себе силы фыркнуть.

— Не вижу причины для этого.

— Они появятся, поверь. Сразу, как только ты прекратишь упрямиться.

— Я не упрямлюсь!

— Упрямишься. И это упрямство мне очень хорошо знакомо. Чисто отцовская черта. Кстати, именно она помогла ему добиться в этой жизни многого. Так что, гордись, нужную вещь от родителя получила, только нужно научиться ею пользоваться.

Я прищурилась. Антон этого не знал, но это было дурное предзнаменование: он начал меня злить своими нравоучительными речами.

— Не надо разговаривать со мной, как с ребёнком. Я учителем работаю, если вы не забыли, и в чужих уроках не нуждаюсь. Вы сами-то…

— Что? — быстро переспросил он.

— Не слишком жизненным опытом умудрены… в силу возраста, а считаете, что можете меня наставлять.

Антон улыбнулся, и меня снова на секунду ослепила белизна его зубов. А он проговорил успокаивающе:

— Я не наставляю, просто говорю, что вижу. И можно ещё одно скажу? Очень уж хочется.

Я кивнула, соглашаясь, но оставалась настороже.

— Как тебя с твоей внешностью в учителя занесло? — Я настолько растерялась, что не нашлась, что ответить, а Антон тем временем продолжил: — Мы года два назад искали лицо новой торговой компании. Мне никто не нравился, но если бы я тогда тебя увидел…

Кажется, это был самый ошеломительный комплимент в моей жизни. Правда. И я растерялась, не знала, как реагировать, взгляд снова забегал по залу, что совсем не помешало мне припомнить ту самую громкую рекламную компанию, прогремевшую на всю нашу немаленькую область. Где девушка-модель, кстати, блондинка, как и я, лежала голой грудью на крыше навороченного внедорожника, ветер трепал ей волосы, а дикий взгляд вынимал душу из каждого мужчины, что видел этот плакат. И большой вопрос, кого хотели больше — машину или девушку.

— Я бы туда не полезла, — проговорила я негромко, а Антон рассмеялся.

— Полезла бы. Я умею уговаривать.

Вот в этом я не сомневалась, иначе, что я делаю в этом ресторане?

Принесли салат и водку. Я непонимающе воззрилась на небольшой графинчик, даже не помню, как Антон его заказал. А вот тот наличию водки не удивился, а для меня коротко пояснил:

— Помянем Борю.

Спорить я не стала, подняла свою рюмку, правда, не удержалась и заметила:

— Особо расстроенным его смертью вы не выглядите.

— Я расстроен, — ответил он совершенно спокойно, нисколько не оскорбившись из-за моего намёка. — По многим причинам расстроен. Но Боря был таким человеком… переполненным жизнью, что так запросто в его смерть не поверишь.

— Что вы имеете в виду, говоря — переполненный жизнью?

Антон остановил на мне взгляд, задумался о чём-то, после чего негромко сказал:

— Не чокаясь, — и выпил. А я ждала ответа, держа свою рюмку на весу. Антон наблюдал за мной, забыв закусить. Напомнил: — Выпей.

Пришлось пить. Выдохнула, зажмурилась и выпила. Странные поминки, через силу.

— А что ты имела в виду, когда спросила меня об этом?

Теннис. Моя подача, а он ловко отбил.

— Я знаю, что у него были… своеобразные привычки, — сказала я, в конце концов.

— Ты имеешь в виду, что он гульнуть любил? — Я промолчала, а Антон понимающе усмехнулся. — Ещё как любил, проблема всей Бориной жизни. — Секундная пауза, и он спросил: — Лера, ты знаешь, как он умер?

— От сердечного приступа. Так сказали в новостях.

— Сказали, потому что я сказал им так сказать.

Я поневоле насторожилась.

— А на самом деле?

Он смешно поджал губы, даже причмокнул чуть слышно.

— От сердечного приступа. Который ему Янка обеспечила, его любовница двадцатилетняя. Вот на ней и умер. А ведь я его предупреждал.