Парижские соблазны - Барбара Картленд Страница 6

– Англия всегда так прекрасна в это время года, – тихо проговорил он. – Возможно, мы совершаем глупость, тратя свое время и деньги в чужой стране, пусть и в Париже.

– У тебя проблемы с Генриеттой? – с внезапным сочувствием спросил Бертрам.

– О нет! – покачал головой лорд Харткорт. – Она, как всегда, очаровательна. Просто временами, Бертрам, все мне кажется таким искусственным. Слишком много вечеринок, слишком много выпивки, слишком много людей, которые, как граф, делают из ничего целый спектакль.

– Ты так и не рассказал мне, что значит это «ничего», – напомнил Бертрам Каннингэм.

Лорд Харткорт вернулся к столу.

– Рассказывать-то, собственно, нечего, – ответил он. – Мы с графом собирались уходить и вдруг увидели девушку, которая сидела в холле. Это была англичанка, растрепанная, вымотанная дальней дорогой. Она, по всей видимости, чувствовала себя не в своей тарелке и, когда граф попытался поцеловать ее, стала сопротивляться. Мне пришлось прийти ей на помощь. Потом она упала в обморок, но от голода, а вовсе не от страха перед истинно французскими ухаживаниями графа.

– Так он мне сказал правду! – воскликнул Бертрам Каннингэм. – А она действительно неправдоподобно красива? Андре так расхваливал ее красоту.

– Я даже не заметил, – раздраженно ответил лорд Харткорт. – Я приказал слугам принести ей еды, дал ей совет, которому она даже и не думала следовать, и уехал.

– И ты оставил ее после всех этих волнений? – спросил Бертрам Каннингэм.

– Да не было особых волнений. – Лицо лорда Харткорта исказила гримаса. – Девушка страшно устала. Она была в дороге с раннего утра, а деревянные скамейки во французских поездах, полагаю, не очень-то удобны!

– Но кто же она? Ты выяснил? – поинтересовался Бертрам Каннингэм.

– Говорит, что племянница герцогини.

– Племянница! – вскричал Бертрам. – В таком случае Андре, вероятно, прав: яблочко от яблони недалеко падает! Ты наверняка испортил ее сольное выступление, или что там еще. Если верить Андре, она должна была забраться в чемодан в своем дорожном платье, а вылезти оттуда почти голой, за исключением нескольких блесток.

– Де Гренелль болтает всякую чушь, – сказал лорд Харткорт. – У меня ни на секунду не возникло сомнения, что она действительно с дороги. Ну а что до того, племянница она герцогини или нет, – кто знает? – Он пожал плечами и принялся раскладывать бумаги на столе. – Какие у тебя планы, Берти? – спросил он. – Давай пообедаем в «Тревеллерз-клаб». Там у них новый шеф-повар, он готовит потрясающий ростбиф – я ничего не ел вкуснее за пределами Пиккадилли.

– Отлично, – согласился Бертрам. – А по дороге мы с тобой, Вейн, заедем к Лили и посмотрим, что собой представляет ее новая протеже. Судя по рассказам, на нее стоит взглянуть. Будет здорово, если мы приедем раньше Андре и других ребят. Он клянется, что никакая сила не помешает ему сегодня вечером приехать к Лили, хотя не представляю, как ему удастся улизнуть с приема, который устраивает его маман и на который приглашен весь дипломатический корпус.

– Мне всегда претило встречаться с герцогиней и ей подобными при дневном свете, – попытался было замять обсуждение лорд Харткорт.

– Но послушай, Вейн! Ведь старушка не так уж плоха! Мой отец говорит, что тридцать пять лет назад она была самой настоящей красавицей, а папа, уверяю тебя, в свои годы был довольно опытным судьей в таких делах!

– Серьезно? – воскликнул лорд Харткорт, и на секунду могло показаться, что он действительно заинтересовался. – Между прочим, кем она была? Я всегда думал, что ее титул фиктивный.

– Отнюдь! Ты ошибаешься, – ответил Бертрам Каннингэм. – Герцог действительно существовал. Много лет назад, когда я был еще мальчишкой, я видел его собственными глазами. Я хорошо помню этот день. Я приехал в Париж на каникулы. В то время мой отец был первым секретарем и изредка брал меня с собой пообедать в «Ритце». «Тебе следует посмотреть на высший свет столицы, мой мальчик, – говорил он мне. – Это сослужит тебе службу, когда ты сам будешь работать в Министерстве иностранных дел».

Бертрам замолчал, воспоминания нахлынули на него: он снова оказался в Париже и впервые увидел ставший впоследствии любимым город.

– Ну, продолжай, – сказал лорд Харткорт. – Ты рассказывал мне о герцоге.

– Ах да, конечно, – ответил Бертрам. – Герцог сидел за столом около двери и был очень похож на черепаху: шея подперта воротничком, лицо изборождено глубокими морщинами, а на голове – ни волоска. Отец показал мне его. «Это герцог де Мабийон», – сказал он, и я уставился на этого мужчину. Тут в ресторан вошла женщина, и взгляды всех присутствующих устремились на нее. Это, конечно же, была Лили, но я был слишком мал, чтобы обращать внимание на женщин. Я продолжал смотреть на герцога и думать, что он ни в коей мере не соответствует моему представлению о том, как должен выглядеть французский герцог.

– Так он действительно существовал! – с удивлением воскликнул лорд Харткорт.

– Да-да, существовал! – подтвердил Бертрам. – Через несколько лет, когда я опять приехал в Париж, отец рассказал мне всю историю. Оказывается, Лили была замужем за другим французом, каким-то отвратительным типом, падким на титулы, в котором благородной крови хватало только на то, чтобы лишь боком прикоснуться к их щепетильному и самодовольному обществу. Как бы то ни было, он женился на Лили в Англии, привез ее сюда, и каким-то образом они встретились с герцогом. Этому старику, дважды овдовевшему, хватило одного взгляда на мадам Рейнбард, и он тут же взял обоих под свое крылышко.

– Грязный старикашка! – возмутился лорд Харткорт.

– Но, как утверждал мой отец, великий ценитель красивых вещей, а Лили, без сомнения, была самой красивой вещью из всех, что он когда-либо видел. Эта троица стала неразлучной. Естественно, герцог уплатил все долги Рейнбарда, снял для них квартиру, намного лучше, чем тот мог себе позволить, и в конечном счете здорово облегчил ему жизнь – особенно в том, что касалось его жены.

– Ты хорошо рассказываешь, – улыбнулся лорд Харткорт. – Но будь осторожен, смотри, как бы в один прекрасный день не обнаружить, что сидишь и пишешь роман о неотразимой Лили.

Бертрам рассмеялся.

– Я знаю все это со слов отца, и, уверяю тебя, если кто и знал правду о Лили Мабийон, так только он. Очевидно, одно время он сам был ею околдован.

– Как я понимаю, то же самое можно было бы сказать про половину мужчин Парижа, – сухо заметил лорд Харткорт. – Девяностые годы, по всей видимости, были очень веселыми!

– Клянусь богом, ты прав! – согласился Бертрам. – Мне кажется, Лили питала слабость к моему старику. Как бы то ни было, Лили часто рассказывала ему о себе: что она родилась в приличной английской семье, что никогда бы не вышла за Рейнбарда, если бы не бедность. И, конечно же, перспектива жить в Париже выглядела очень заманчиво.

– Все ее усилия окупились сторицей, – цинично заметил лорд Харткорт.