Нежное солнце Эльзаса - Диана Машкова Страница 6

Оказывается, от моего отеля до Соборной площади всего-то пять минут пешком. Непонятно, где это мы вчера так долго плутали? Может, Егор специально вел меня такой дорогой, где собор открывается взгляду неожиданно, в одно мгновение. Кстати, версия не без оснований. Что-то он вчера весь вечер намеренно старался вызвать во мне как можно больше эмоций и впечатлений. Ничего не скажешь, продуманный ход. Все-таки безумное влияние оказывают на людей спецэффекты! Правильно маркетологи говорят — главное любым способом заполучить три секунды внимания человека, его удивление или восторг, а дальше все пойдет как по маслу. Запомнит, придет, купит.

Ну, с акулами бизнеса все ясно — им бы продать. А чего добивался, выстраивая стратегию эмоционального всплеска, Егор? Надеялся, что я растаю, поддавшись восторгам, допущу его в свою душу и превращусь из начальницы в добрую тетушку, которая только и будет смотреть, как бы помочь бедненькому менеджеру с карьерой? Ну-ну! Хватит с меня и того, что я наслушалась историй о бизнес-альфонсах от своих недальновидных приятельниц. Сначала сами пригреют на груди змею, а потом ревут в три ручья над потерянной властью. Зашибись! Нет, я не нимфоманка, чтобы легко заглатывать подобные крючки. Плевать я хотела на «три секунды» внимания и эмоций. Меня вся рекламная индустрия страны пытается в плен захватить, да без толку. Не поведусь я на призывы, просьбы, уговоры! Не отношусь к числу целевой потребительской аудитории. Не страдаю тягой к «красивой жизни».

Собственно, и к мужикам отношусь как к товарам народного потребления: с предельной долей цинизма. Если приспичит с кем-нибудь переспать, позвоню Насте или заеду к ней в клуб: там всегда есть выбор из десятка-другого накачанных идиотов. За пятьсот долларов добросовестно исполнят любой каприз. А ко мне — так еще и в очередь выстраиваются: я девушка видная, за собой слежу, не жадничаю. И если уж в голову приходит что-то особо для их куриного мозга сложное и недостижимое, всегда могу доплатить. Тем более что с деньгами проблем последние лет десять не наблюдается: детей нет, семьи тоже, недвижимость давно куплена, а привычка к транжирству — это не про меня. Не понимаю людей, которые не могут остановиться и вылезти из мерзкого потока потребления. Им все мало и мало, погрязли в пучине дегенеративного гламура и вещизма — болезней, вызванных повсеместной рекламой, телевидением и модной прессой. Я телевизор не смотрю — времени нет, глупые глянцевые журналы не читаю (что там читать?), а рекламу вообще пропускаю мимо глаз и ушей.

Ужасно, если ты позволяешь себе так вот подставлять под удар собственное подсознание. Ведь ясно же, все вокруг только и делают, что манипулируют твоими потребностями и желаниями. А потом «добренькие» чиновники картинно сокрушаются с экранов, что в стране столько несчастных, наркоманов и алкоголиков! Как будто не они же создают их в таком количестве, способствуя подопечному бизнесу и заставляя потреблять, потреблять, потреблять… Но не все же люди могут заработать на то, к чему их склоняет заслонившая собою весь белый свет реклама, вот и дуреют с горя от чувства собственной неполноценности. «Спасаются» кто во что горазд: кто с помощью веревки и мыла, кто водкой и россыпями белого порошка.

Нельзя сказать, что я вся такая мудрая с самого рождения. Конечно, нет. Были времена, когда деньги заменяли мне само значение слова «жизнь». Не однажды приходилось идти на компромисс с собственным «я». Но у меня были тяжелые обстоятельства. Это сейчас я могу себе позволить презрение к деньгам, а когда-то… Ладно, нет у меня желания вспоминать. Портить себе отдых размышлениями о делах «давно минувших дней». Прошло достаточно времени с тех пор, как в моей жизни щелкнул переключатель — с «невезения» на «удачу». И карьера поперла вверх с таким упорством, что я сама себе могла бы позавидовать. Правда, за успех и до сих пор приходится платить: в офисе я торчу зачастую по двадцать часов в сутки. Нет времени даже передохнуть: того и гляди — кто-нибудь шустрый обгонит. Зато в свои тридцать семь я прочно сижу в составе топ-менеджмента известной компании, не нуждаюсь в деньгах, могу себе позволить то, о чем пятнадцать лет назад и мечтать не смела, знаю жизнь такой, какая она есть. А потому цинизм и бьет из меня бурным фонтаном. Полагаю, это единственная область, помимо карьеры, в которой я добилась головокружительного успеха.

Пока я плутала в лабиринтах собственных мыслей, по страсбургским улочкам добрела до Совета Европы. Конечно, не на автомате — приходилось то и дело сверяться с путеводителем, но это было совсем не в тягость, тридцать минут пути прошли незаметно. Я даже удивилась тому, как хорошо мне может, оказывается, быть вне привычной рабочей суеты, наедине с собой. Когда я не перегружена кучей проблем, когда могу спокойно «ни о чем» поразмышлять.

Что самое удивительное, аисты действительно жили в парке оранжереи, прямо в черте города. Вили огромные гнезда на радость многочисленным посетителям и мирно перелетали с места на место, далеко вытянув длинные ноги и не обращая внимания на собравшуюся внизу любопытную толпу. Никогда раньше я не видела живых аистов — только нарисованных, да и то неправдоподобно, непременно с младенцами в клювах. В реальности птицы эти оказались величественными, даже надменными. Знали, наверное, с каким трепетом и любовью относятся к ним жители Эльзаса, и без зазрения совести пользовались привилегированным своим положением.

Я присела на траву у небольшого пруда с искусственным водопадом и стала наблюдать за тем, как огромные птицы взмывают в небо, описывают гигантские круги и неторопливо возвращаются в гнезда. Красиво. А я, отбросив недавние мысли «за жизнь», наслаждалась теперь пьянящим ощущением свободы — не нужно притворяться, играть железную бизнес-леди, не стоит прятать улыбку и ласковый блеск в глазах. Все равно же здесь меня никто не знает. Можно побыть человеком. Я просидела так долго, удивляясь собственной непритязательности, прямо на земле, и с удовольствием вдыхала чудесный аромат деревьев и трав. Постепенно народу вокруг становилось больше — приходили люди в строгих костюмах, белых рубашках и галстуках, тоже усаживались прямо на лужайку и разворачивали свой обед. Не думаю, чтобы в зданиях Совета Европы не было приличных кафе, где можно с комфортом перекусить. Просто сидеть под теплыми солнечными лучами, слушать щебетание птиц, жмуриться от яркого живого света и неторопливо жевать нравилось местным чиновникам гораздо больше. Я попробовала представить себе подобную картину под стенами Государственной думы или Совета Федерации. Стало смешно. Даже если наши драгоценные и решатся выбраться на улицу без охраны, затонированных по самые уши машин и прочих атрибутов власти, то уж вряд ли смогут без проблем присесть на лужайке. Живот не позволит. Я тяжело вздохнула. Недавнее раздражение в их адрес сменилось обыкновенной женской жалостью. Вот ведь бедняжки!

Прошло время обеда, месье в костюмах разошлись по залам заседаний, солнышко переместилось за мой затылок, а я все сидела, прикрыв глаза, ощущая, как покой и радость передаются мне от самой земли. Не понимала я, зачем вставать, куда-то идти — ведь хорошо так, что счастье ощущается физически. Время от времени я для разнообразия открывала глаза и рассматривала аллеи парка. По дорожкам бродили, держась за руки, бесчисленные пары. От нечего делать я начала за ними наблюдать, но тут же об этом пожалела. Влюбленные окружали друг друга такой бережной, очаровательной нежностью, что глазам было больно на них смотреть — таким ярким светом сияло это неприкрытое счастье. Сердце непроизвольно сжалось и стало обливаться холодной тоской, душу пронзило острое одиночество. Ну и откуда, скажите на милость, прорвалась эта давно уже утопленная в потоках времени сентиментальность? Удовольствие от радости и покоя моментально испарилось: и земля стала вдруг жесткой, и трава — мокрой, и солнце — злым. Я поднялась, отряхнула джинсы и направилась в центр Страсбурга.