Ты только попроси. Сейчас и навсегда - Меган Максвелл Страница 6

Не в силах выдержать их разглагольствования, яростно смотрю на Фернандо и ору как одержимая:

– Почему бы тебе не закрыть пасть?! Честное слово, ты намного симпатичней.

Фернандо с сестрой переглядываются и хохочут. Они что, спятили?

Мы подошли к отцу, Бичаррону и Лусене. Ох уж эта тройка! Надеваю каску, защитные очки и слушаю советы отца по регулировке. Затем сажусь на мотоцикл и еду к воротам. Там жду вместе с другими участниками, пока нас впустят на трек.

Надежно скрыв взгляд за темными очками, я высматриваю Эрика. И, конечно, замечаю – он такой высокий, что его сложно не увидеть. Он великолепен в джинсах с заниженным поясом и в черном свитере. Господи, какой же он красивый!

Он из тех мужчин, который будет великолепным даже с салатом на голове. Он беседует с Андресом и Фридой, но я-то его знаю: он ужасно напряжен, это напряжение видно даже на лице. Я знаю, что за серебристыми «авиаторами» «Рей Бен» его глаза ищут меня.

У меня учащается сердцебиение. Но я-то маленькая, меня трудно найти среди гонщиков в похожей одежде, и это дает мне преимущество. Поэтому я могу спокойно наслаждаться тем, что вижу.

Когда открывают трек, судьи располагают нас на стартовой решетке. Они предупреждают, что будет несколько заездов по девять человек вне зависимости от пола и что четверка победителей переходит в следующий тур. Заняв позицию, я слышу голосок племянницы и киваю ей. Она в ответ смеется и хлопает в ладоши. Какая же моя Лус красавица! Потом мой взгляд падает на Эрика.

Он неподвижен. Почти не дышит. Но он здесь, он готов смотреть на гонку, несмотря на ту тревогу, которая, я это точно знаю, будет его мучить.

Я снова концентрируюсь на своей задаче. Я должна быть среди первой четверки, если хочу попасть в следующий тур.

Отбрасываю все мысли и газую. Фокусирую внимание на гонке и забываю обо всем остальном. Я должна это сделать. В первые мгновения старта у меня всегда подскакивает адреналин.

От резких звуков газующих моторов по коже бегут мурашки, а когда судья опускает флаг, я нажимаю на газ и вылетаю, как пуля. С самого начала я занимаю хорошую позицию и, как меня предупредил отец, осторожно прохожу первый поворот с огромными выбоинами. Я подпрыгиваю, скольжу на крыле. О, как же мне это нравится! Я, словно безумная, наслаждаюсь потрясающим снижением и тут наблюдаю, как гонщик слева теряет управление и падает. Уф, вот это он стукнулся! А я все добавляю и добавляю газу и снова взлетаю. Скольжу, ускоряю ход, подпрыгиваю, снова скольжу и после трех поворотов в кругу оказываюсь в четверке первых. Отлично!

Записываюсь в следующий тур.

На выезде с трека меня встречает и обнимает папа – он без ума от радости. Я снимаю испачканные очки. Все в восторге от моего успеха. Переполненная эмоциями племянница прыгает от счастья. Ее тетя – героиня, и я рада за малышку.

Давид Гепардо участвует в следующем заезде. Он проходит мимо меня, и мы снова сталкиваемся кулаками. В этот момент подходит Фрида и с восхищением кричит:

– Поздравляю! Боже мой, Джудит, ты была потрясающей.

Улыбаюсь в ответ и выпиваю глоток кока-колы: я умираю от жажды. Мой взгляд переходит Фриде за спину, и я вижу, что Эрик не спешит ко мне. Он стоит в нескольких метрах от нас и разговаривает с Андресом, держа Глена на руках.

– Не поздороваешься с ним? – спрашивает Фрида.

– Я уже с ним здоровалась.

Она улыбается и еще ближе подходит ко мне.

– То, что ты его называешь сеньором Циммерманом, немного жестоко, – шепчет она. – Только серьезно, ты и вправду не подойдешь к нему?

– Нет.

– Уверяю тебя, что ему стоило огромных усилий сюда приехать. И ты знаешь почему.

– Знаю, – отвечаю я, – но он мог бы и отказаться от поездки.

– Да ладно тебе, Джудит!.. – настаивает она.

Мы еще некоторое время болтаем, но я все же не собираюсь «слезать с осла», как говорит мой отец. Я не буду подходить к Эрику. Он этого не заслуживает. Он сам мне сказал, что между нами все кончено, и я вернула ему кольцо. Конец истории.

День проходит, я перехожу из одного тура в другой и так выхожу в финал. Эрик до сих пор здесь. Я вижу, как он разговаривает с моим отцом. Они увлечены беседой, и вот отец улыбается и по-мужски хлопает его по спине. О чем они могут говорить?

Я видела, как Эрик постоянно ищет меня взглядом. Меня это возбуждает, но я продолжаю стоять на своем. Он пытался ко мне подойти, но каждый раз, когда я угадывала его намерение, сразу ускользала, теряясь среди толпы.

– У тебя на лице написано, что ты хочешь кока-колы, верно?

Поворачиваюсь – передо мной стоит Давид Герпардо с кока-колой в руках.

Беру ее и, ожидая, пока нас пригласят на последний заезд, опускаюсь на лавочку вместе с Давидом. Эрик, который стоит недалеко от нас, снимает очки. Он хочет, чтобы я знала, что он за мной наблюдает. Желает, чтобы я знала о его неудовольствии. Но даже если он в очках, я все равно знаю, как он на меня смотрит. В конце концов я поворачиваюсь к нему спиной, но чувствую на себе его взгляд. Меня это одновременно беспокоит и возбуждает.

Мы долго разговариваем с Давидом, смеемся и наблюдаем за тем, как гонщики проходят последний отборочный заезд. Ветер треплет мне волосы, и Давид заправляет мою прядь волос за ухо.

Оп-ля, это наверняка выведет из себя сеньора Циммермана!

Видеть это не хочу. Но та больная, которая сидит внутри, заставляет меня повернуться, и, действительно, я вижу, как выражение на его лице меняется от раздражения до крайней ярости. Ой, да пошел он!

Нам объявляют, что через пять минут пройдет последний заезд. Решающий заезд. Мы с Давидом встаем, вновь сталкиваемся кулаками и направляемся к своим мотоциклам. Отец вручает мне шлем и очки и, подойдя ближе, спрашивает:

– Ты вызываешь ревность у своего жениха, кокетничая с Давидом Гепардо?

– Папа, у меня нет жениха, – твердо говорю я. Он хмыкает. Я не даю ему продолжить и заявляю: – Если ты говоришь о том, о ком я думаю, то тут уже все решено. Хватит!

Мой добродушный папочка вздыхает и говорит:

– А мне кажется, что Эрик так не думает. Не перечеркивай все.

– Папа, мне все равно.

– Ох! Ты такая же упрямица, как и твоя мать. Ну точь-в-точь!

– Ну и пусть… Я этому даже рада, – угрюмо отвечаю я.

Отец кивает, тяжело вздыхает и с забавным выражением лица произносит:

– Да-да, смугляночка! Нам, мужчинам, нравятся сложные женщины, и ты, жизнь моя, ну совсем непростая. От твоего дьявольского характера можно сойти с ума! – Он хохочет. – Я не дал ускользнуть твоей матери, а Эрик, клянусь, не позволит убежать тебе. Такие, как вы, для нас слишком дороги и интересны.

Я в бешенстве поправляю шлем и надеваю очки. Не хочу больше об этом говорить! Нажимаю на газ и уезжаю к старту. Как и во время предыдущих заездов, я собираюсь с мыслями и в ожидании сигнала к старту многократно газую. Но разница в том, что сейчас я сердита, очень сердита, и от этого я еще больше бешусь.