Брачная игра - Элисон Уэйр Страница 6

Сесил вздохнул:

– Не исключено, что король Филипп будет просить вашей руки. Де Фериа намекал на это.

– Де Фериа и мне намекал. Что ж, пусть Филипп тешится надеждами.

Елизавета вспомнила расчетливые, похотливые глаза испанского короля, его холодность, пухлые презрительные губы и внутренне содрогнулась. Филипп наверняка мечтал уложить ее в постель. Но она даже в страшном сне не представляла себя его женой. К тому же существовало непреодолимое препятствие для их брака – разница религий.

– Нам незачем ссориться с Испанией. А потому, Уильям, мы будем кормить испанского короля обещаниями. Но крепко заруби себе на носу: я не намерена попадать под чью-либо власть. Я управляю, а не мной управляют.

– Мы выработаем линию поведения, приемлемую для вашего величества, – дипломатично ответил Сесил.

Елизавета больше не произнесла ни слова. Пусть Сесил убедится, что ее намерения не сиюминутный каприз.

Еще одним посетителем, испросившим аудиенцию у Елизаветы, стал новый архиепископ Кентерберийский, благочестивый Мэтью Паркер. В свое время он был исповедником ее матери. Возникшее подозрение, что архиепископа послал Сесил, не подтвердилось.

– Ваше величество, меня к вам привела священническая обязанность, – начал архиепископ. – Ваша покойная матушка, наша праведная королева Анна, за три дня до своего ареста позвала меня и сказала: «Если со мной что-то случится, позаботься о благополучии моей дочери».

– Выходит, она знала, – прошептала Елизавета. – Предчувствовала свой конец.

Елизавета прекрасно представляла себе чувства матери. Она сама была узницей Тауэра, где могли казнить и ее. Увы, предчувствия не обманули Анну.

Паркер болезненно поморщился, как будто все это происходило совсем недавно.

– Анна знала, что против нее плетется гнусный заговор. Все ее враги, забыв былые распри, объединились. Она боялась их действий. Но я сомневаюсь, что она предчувствовала собственную казнь. Бедняжка. Она оказалась храбрее льва.

– А мой отец? – спросила Елизавета.

Она отказывалась верить, что отец, которого она почитала, ради женитьбы на Джейн Сеймур мог отправить ее мать на плаху.

– Поддался клеветническому влиянию со всеми вытекающими отсюда последствиями, – твердо ответил Паркер.

– Я пришла к такому же выводу, – сказала Елизавета. – Он был великим королем, но поддавался пагубному влиянию.

– Вы правы, ваше величество. – Архиепископ сделал паузу. – Теперь позволю вернуться к своей священнической обязанности. Как я уже говорил, ваша покойная матушка поручила мне заботиться о вашем благополучии. По возрасту я вполне гожусь вам в отцы и потому хочу дать вам чисто отеческий совет: дабы уберечь себя от возможных превратностей судьбы, найдите себе достойного жениха и сочетайтесь с ним священными узами брака.

Значит, все-таки его послал Сесил!

– Благочестивый Паркер, – резко начала Елизавета, – я не сомневаюсь в твоих благих намерениях, но сейчас ты сам не знаешь, чту говоришь. Вспомни судьбу моей матери и других жен моего отца. Уберег ли брак хоть одну из них от превратностей судьбы? Скорее наоборот! Слишком впечатляющие примеры, чтобы я продолжала считать брак тихой и надежной гаванью. – Тон Елизаветы становился все язвительнее. – А браки моего отца? До сих пор нет полной ясности, какие из них были законными и какие нет. Не мне тебе напоминать о жарких спорах, что велись вокруг появившихся на свет в результате этих браков несчастных детей. То законные наследники, то побочные дети. Ты прекрасно знаешь о ложном обвинении моей матери в прелюбодеянии. И как по-твоему, я должна мечтать поскорее стать чьей-то женой? Нет, Паркер. Меня одолевает множество сомнений на этот счет. Можно ли вообще называть брачные узы священными?

Паркер был явно потрясен, но Елизавета не дала ему возможности вставить хотя бы слово:

– Если я выйду замуж, кто поручится, что у мужа не возникнет какого-либо злого умысла против меня? Тебе повезло, благочестивый отец. Ты никогда не был узником Тауэра. А я была. И в иные дни вероятность того, что топор палача опустится на мою шею, бывала чудовищно велика. Я ощущала ее всеми фибрами души. Я даже решила, что буду просить, дабы меня казнили так же, как мою мать: отсекли голову мечом. Это лучше, чем топор. Так неужели ты думаешь, что мне хочется повторить судьбу жен моего отца?

– Успокойтесь, ваше величество. Вы – наша королева. Никто не вправе противоречить вам или заставлять делать что-либо против вашей воли. Вы любимы всеми. Ваши любящие подданные не позволят никому, даже мужу, причинить вам хотя бы малейшее зло.

– Довольно! Мне надоели разговоры на эту избитую тему! – огрызнулась Елизавета. – Я больше не хочу слышать слово «муж»!

После очередного заседания Тайного совета Сесил подал Елизавете письмо.

– Сегодня прибыло, – пояснил он. – Письмо не связано с государственными делами. Это личное послание вашему величеству, а потому думаю, вы захотите прочесть его в уединении.

Голос Сесила был мягок, во взгляде светилась доброта.

Елизавета взяла письмо, и ее душа сразу наполнилась дурными предчувствиями.

– Кто его написал?

– Шотландский богослов Александр Алесс, который нынче живет в Саксонии. А в тысяча пятьсот тридцать шестом году он находился в Англии и был знаком не только с покойным королем Генрихом, но и с Томасом Кромвелем – первым королевским советником. Знал он и архиепископа Кранмера. В письме содержатся сведения о вашей матери. Алесс считал своим долгом сообщить их вам.

Услышав о Кромвеле, Елизавета вздрогнула. Этот человек был повинен в злоключениях ее матери. Он был страшилищем из ее детских снов. Тогда казалось, что он прячется в темных углах, в чуланах, древесных дуплах, за дверями и под кроватью. Много лет подряд, стоило Елизавете услышать это имя, у нее сразу же портилось настроение. Однако теперь, сама став правительницей, она по-иному оценивала Томаса Кромвеля. Он был расторопным, умелым и неутомимым слугой отца, что, впрочем, не помешало ему плести паутину лжи вокруг ее матери!

Сесил смотрел все с тем же сочувствием.

– Сожалею, если письмо опечалит вас. Я всерьез раздумывал, показывать ли его вам, но решил, что не вправе утаивать от вас подобные вещи. Если хотите, я буду рядом, пока вы читаете.

– Нет, Уильям. Оставь меня одну.

Сесил ушел, сказав фрейлинам, что королеве требуется уединение и что потом она их позовет.

Елизавета медленно развернула письмо. Перед глазами заплясали остроконечные черные буквы. Усилием воли она заставила себя успокоиться и принялась за чтение.

Алесс писал живо. Даже слишком живо. Он утверждал, что изложенное им – правда, и призывал в свидетели Христа. Считал, что королева Англии должна узнать о его видении, случившемся в день казни Анны. На рассвете того ужасного дня, когда Алесс и понятия не имел о грядущей казни, у него был сон или видение. Что именно – Алесс сказать затруднялся, ибо сам не знал, спал ли в это время или бодрствовал. Но он вдруг увидел обезглавленное тело Анны, ее окровавленную шею. Видение было настолько отчетливым, что он мог пересчитать все жилы и артерии…