Антракт - Мейвис Чик Страница 6

Сад справа принадлежал Мод и Реджинальду Монтгомери, и они были первыми соседями, с кем мы познакомились, — через один или два дня после переезда. Они не замедлили оставить у нашего порога небольшую визитную карточку и отпечатанное приглашение на коктейль следующим вечером. Странно, но послание меня взволновало, поскольку полностью соответствовало моим мечтам о замужестве, ведении домашнего хозяйства и походам в гости к соседям. Итак, мы отправились к ним.

Реджинальд Монтгомери — отличная карикатура на бывшего военного, ушедшего в отставку и нашедшего себя в государственной службе. Он объединял в себе сразу два стереотипа: военного и чиновника… правда, я не уверена, существуют ли такие люди в реальной жизни. За исключением дома двадцать восемь по Милтон-роуд в Чизвике. У Реджинальда была лысина, обрамленная сзади редкими, аккуратно подстриженными волосами песочного цвета. Пышущее здоровьем лицо, щетинистые усы — миниатюрное отображение его сущности, как и живот внушительного размера, упакованный в аккуратно застегнутый двубортный пиджак. Я чуть не расхохоталась, увидев его впервые: наш сосед будто только что сошел со страниц пьесы Рэттигана [5]пятидесятых годов. И собеседником Реджинальд оказался не самым лучшим. Он был из тех людей, кто любую оригинальную мысль принимает за признак дурного тона. Все должно быть на своих местах, Британия — лучшее в мире государство. А потом, фактически одно за другим, гостям были предложены игра в бридж и Де Суза. Жена Реджинальда, Мод, оказалась не менее комичным персонажем. Что касается возраста, можно было предположить, что ей где-то за пятьдесят плюс лишний бокал джина, либо около семидесяти, но тогда она очень хорошо сохранилась. Порыв ветра подхватил леди из фешенебельного Кенсингтона и принес сюда, в Чизвик, но и ее прическа в стиле королевы Елизаветы до сих пор была в сохранности, и предрассудки остались неизменными. Джек позже заметил, что, если сделать супругов Монтгомери персонажами пьесы, критики никогда не примут ее.

Они сразу полюбили Джека, особенно после его признания, что он — один из Баттремов, владеющих недвижимостью в Суффолке (это ложь), просто работает на Би-би-си, и фразы, что четвертый канал настолько отвратителен, что его можно поставить на второе место после телевидения Советского Союза. Ко мне же соседи отнеслись более сдержанно. Мод приложила серьезные усилия, пытаясь выяснить мою девичью фамилию, а я ни за что не хотела ее называть — забавно, потому что новой я почти не пользовалась. Думаю, если бы она все же выведала ее и поинтересовалась, родилась ли я в Дамбартоне или в Уолтон-он-де-Нейз, а может быть, еще в каком-нибудь идиотском месте, откуда происходят Эллисы, я бы просто плюнула ей в лицо. Поэтому хорошо, что она прекратила свои расспросы. Когда я не стала скрывать, что работаю преподавателем в общеобразовательной школе, хотя и очень модной, она была ужасно шокирована. Соседи считали, что подобные места предназначены для обучения детей из бедных и социально неблагополучных семей, и Мод Монтгомери скользнула по мне взглядом, в котором читалось сочувствие. Вряд ли она отнеслась бы ко мне с большим сочувствием, если бы я призналась, что приехала домой на отдых из лепрозория.

К счастью, после этого разговор перешел на общие темы. Я бесстыдно солгала, поздравив их с великолепным садом. Стояли сумерки, и не хватало только надгробных плит, чтобы ощущение безжизненности было полным.

— Мы с удовольствием занимаемся им, — объявил Реджинальд. — Знаете ли, мы являемся членами-учредителями Ассоциации местных жителей. Стандарты, да? Думаю, вы скоро свой участок будете приводить в порядок?

— Да, — ответила я, радуясь, что мы обсуждаем тему, не вызывающую споров. — Хочу этим заняться. У соседей из дома двадцать четыре чудесный сад, мне бы хотелось, чтобы наш был немного похож на него…

Мистер Монтгомери поджал губы и начал перекатываться на каблуках, бесцветные глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Миссис Монтгомери, державшая крошечную рюмку для хереса, отставила мизинец в сторону и сказала:

— Дорогая, вы должны прислушаться к моему совету. Избегайте с ними всяческого контакта! Это настоящие представители богемы. Отвратительные люди. Не хотят вступать в нашу ассоциацию, к ним приезжают очень шумные друзья. Актеры, понимаете ли… На вашем месте я бы избегала Дарреллов.

Помню, однажды — я преподавала тогда в первой своей школе — с группой учеников пятого класса мы отправились в Амстердам. В первый же вечер нашего приезда преподаватель, ответственный за поездку (очень неплохой учитель истории, который так никогда и не продвинулся от Хоббса и Локка к Фишеру и Томсону), стоя на ступеньках отеля, обратился к нашей небольшой группе: «Через два часа вы должны быть здесь. Советую всем правильно распорядиться временем. Справа от нашего отеля расположены культурные достопримечательности этого города, слева — самые сомнительные и порочные места, которых, я надеюсь, вы будете избегать».

Естественно, ученики дружно направились в сторону достопримечательностей, обошли отель и устремились прямо в противоположном направлении.

Примерно так же и мы отреагировали на предупреждение семьи Монтгомери относительно Фреда и Джеральдины Дарреллов. После таких «хороших рекомендаций» я была уверена, что Дарреллы мне понравятся. Даже если это означало — а именно так и произошло, — что симпатия к ним отдалит нас от всех остальных. Мы отказались вступать в Ассоциацию местных жителей, как Джек выразился — «из принципа», и хотя его слова поставили Монтгомери в тупик, они с удовольствием развили тему морали.

— Очень жаль, — заключил Реджинальд, проводив нас до двери. — Ее возглавляет… — Пауза, чтобы преклонить колено. — …Леди Уилтон из дома номер шестнадцать.

— Браво, леди Уилтон! — Джек произнес это так, что я не в силах была сдержать смех.

— Да, — подтвердила Мод, — приятно было с вами пообщаться. До свидания.

После этого вечера Монтгомери наверняка очень быстро поняли, что мы — в прямом смысле слова — перешли в противоположный лагерь. Мы так и не пригласили их к себе и впоследствии прекратили даже сдержанно — из вежливости — кивать друг другу при встрече.

Джеральдина и Фред Дарреллы оказались замечательными друзьями и стали для нас чудесными соседями. Фред — крупный жизнерадостный мужчина, на вид всегда немного помятый, совсем не походил на врача в отставке, а скорее напоминал добродушного сельского викария. Как и Реджинальд, он был лыс и на улице защищал сияющий купол головы разнообразными шляпами. Фред оказался приятным собеседником, смеялся громко и заразительно и очень любил читать. Кроме случайной «шпильки» в адрес супругов Монтгомери и им подобных я ни разу не слышала, чтобы он плохо отозвался о ком-нибудь. Фред признавал, что время от времени он переживает темные минуты глубокого неудовлетворения жизнью, но старается справиться с ними, уезжая на уик-энд в какой-нибудь удаленный уголок Англии, где рыбачит или просто долго гуляет. Джеральдина была настолько же миниатюрной, насколько крупным был Фред. Хорошенькое, напоминающее птичку создание, она до сих пор, несмотря на седые кудряшки, сохранила девическую внешность и трепетность. Она была актрисой — неплохой, по ее собственным словам, но не стала выдающейся по причине некоторой лени и отсутствия честолюбия. Но она по-прежнему любила театр и была в курсе всех событий. Джек утверждал, что Джеральдина гораздо лучшая актриса, чем можно предположить по ее трепетным манерам, в театральных кругах ее помнят и уважают. Они с Фредом всегда напоминали мне о «Бернс и Аллен» [6].