Состязание в непристойностях - Иван Жагель Страница 6

Оказалось, что Волкогонова жила неподалеку от главного здания МГУ в одном из так называемых сталинских домов. Их строили вскоре после Второй мировой войны, и советско-имперскому стилю этих зданий характерна была не только богатая лепнина на фасадах, но и довольно роскошное нутро — просторные комнаты, высокие потолки, огромные окна, впускавшие много света. Не случайно квартиры в «сталинках» стоили сейчас почти так же дорого, как и в современных домах бизнес-класса, и врач «Скорой помощи» вряд ли могла купить здесь что-то на свою нищенскую зарплату.

Как и было договорено с Волкогоновой, Калачников остановился на углу дома, у одной из ведущих во двор арок, и, не выходя из машины, стал ждать. Сам факт, что докторша не позволила ему подъехать к ее подъезду, а тем более зайти за ней в квартиру, раздражал Петра. Она словно не хотела афишировать их знакомство, и конечно, не потому, что была замужем — иначе бы эта встреча вообще не состоялось или была бы назначена в другом месте, где нельзя попасться на глаза соседям. Просто Волкогонова демонстративно подчеркнула существование определенной дистанции между ними, которую не собиралась укорачивать: мол, едва знакомым людям не принято сообщать подробности своей личной жизни, в том числе свой точный адрес, номер квартиры и подъезда.

И еще Калачников немного злился на себя. Ему было непонятно, зачем он вообще назначил это рандеву. Да, Волкогонова была красивой сучкой, но мало ли привлекательных, сексуальных баб на белом свете?! И даже если он не почувствовал с ее стороны привычного для себя женского обожания, то стоило ли ради исправления этого пустячного казуса прилагать сверхъестественные усилия: просидеть вчера на телефоне целый вечер, а сегодня торчать у этого дома?!

Впрочем, ждал он недолго — Волкогонова появилась из арки практически в точно назначенное ею время. Без белого медицинского халата она смотрелась еще моложе. Наверняка ей было не больше двадцати семи — двадцати восьми лет. На ней были светлая юбка и короткий розовый пиджачок, оттенявшие ее смуглую кожу. А когда Калачников вышел из машины, он обратил внимание, что Волкогонова выше его на полголовы. Во время ее приезда в телецентр он этого не заметил — возможно, потому, что на работу она надевает туфли с более низкими каблуками. Сейчас же на ее ногах были шикарные белые шпильки.

— Рад вас видеть! — приветствовал ее Петр.

В ответ он получил сдержанный, едва заметный кивок. Волкогонова остановилась в метре от него, и взгляд у нее был такой, словно она ожидала какого-то подвоха, дурацкого розыгрыша. По крайней мере ей тоже было непонятно, зачем он настоял на этой встрече.

— Еще раз извините, что позвонил вам вчера поздно вечером… — любезно продолжил Калачников, пытаясь сгладить неловкость первых минут.

На улыбку приличные люди обычно отвечают улыбкой, но пассаж Петра был удостоен лишь очередного сухого кивка. Несомненно, что, если бы на месте Калачникова оказался какой-нибудь занюханный инженер, бухгалтер или даже дворник, Волкогонова была бы более любезной. «Ах ты, заносчивая стерва! — мысленно ругнулся Калачников. — Ты у меня еще попляшешь!» — а вслух он произнес:

— Ну что, как мы и договаривались, пообедаем где-нибудь? У вас есть какие-нибудь предпочтения?

У Калачникова был такой богатый опыт охмурения женщин, что у него уже выработалась определенная технология этого специфического процесса. И точно так же, как слесарю-профессионалу достаточно одного взгляда на гайку, чтобы выбрать соответствующий по размеру ключ, так и Петр с ходу мог определить, в какой ресторан надо везти ту или иную шлюху, сколько денег придется на нее потратить.

— Мне все равно, — пожала плечами Волкогонова.

— Тогда доверьтесь вашему покорному слуге, — распахнул Калачников переднюю дверь своей машины.

Конечно, лишь отдельные телки понимали, что у него не просто «мерседес», а тюнинговый вариант известной немецкой фирмы «Брабус», превращавшей машину в изящную ракету на колесах. Но все же, попадая внутрь, большинство женщин, как правило, начинали энергично вертеть головой, рассматривая роскошный салон, трогать пальцами шелковистую, цвета топленого молока кожу сидений и глупо улыбаться. В принципе Петр был бы вполне удовлетворен, если бы ему удалось таким нехитрым способом сбить спесь с докторши. Однако Волкогонова проявила не больше эмоций, чем если бы она села в обшарпанный троллейбус или пригородную электричку.