Полуночный Ангел - Джулия Берд Страница 6

– Это очень великодушно с вашей стороны, леди Боумонт, – с явным облегчением произнесла Луиза.

– Он может признать Софи лишь в том случае, если нам удастся ее отыскать, – резонно заметил Тодд. Он стоял возле горящего очага и задумчиво барабанил пальцами по каминной полке. – А сделать это будет крайне нелегко. К тому же мисс Кэнфилд заявила всем, будто бы Софи – сирота.

Лидия бросила на актрису полный нескрываемого осуждения взгляд.

– Я не хотела, чтобы жизнь моей Софи отравляло клеймо незаконнорожденности. И еще… – Мисс Кэнфилд вздохнула и, словно бы защищаясь, с некоторым вызовом взглянула на леди Боумонт. – Мне надо было думать о своей карьере. Вы даже не представляете, насколько тяжело актрисе удерживать интерес поклонников к собственной персоне. Софи знала, что она моя дочь, но я велела ей говорить всем, что она осиротела еще в детстве, Я обращалась с ней как с любимой племянницей. Она всегда во всем мне помогала. В театре все без нее как без рук. Я откладываю деньги с тем, чтобы в один прекрасный день мы открыли с ней собственный мюзик-холл. Я мечтаю, что она будет там всем заправлять. Вы даже не представляете, насколько она способная девушка. – В драматические нотки хорошо поставленного голоса Луизы вкралась неприкрытая материнская гордость.

– Она знала, что Бо ее отец? – спросила Лидия. Луиза отрицательно покачала головой. И опустила глаза.

– Софи очень тонкая и чувствительная девушка. Она считает, что ее отец – кто-то из моих многочисленных поклонников-аристократов. Однако ничего конкретного говорить ей я не стала. Юные девушки вроде нее любят фантазировать на сей счет, а я совсем не хотела разочаровывать ее. – Луиза взглянула на Бо, который во время ее рассказа хранил молчание. – Я очень боялась, что Бо, хотя мне более бы пристало говорить «его сиятельство», либо не пожелает признать мою малышку, либо заберет ее у меня. – Луиза снова обратила взгляд на Лидию. – Софи знала, что я не хочу с ней расставаться. И всегда знала, что я очень люблю ее.

– Слава Богу, что это так, – с легким вздохом произнесла Лидия. – Что ж, в таком случае поиски следует начать немедленно. Но только с чего мы начнем?

Тодд одарил ее ободряющей улыбкой.

– Мне кажется, я знаю. Доводилось ли вам слышать о великом лорде Загадке?

Глаза Клары вспыхнули.

– Ты полагаешь, он согласится помочь нам?

– Думаю, это вполне возможно.

– Лорд Загадка? – В голосе Лидии прозвучала тревога. – Уж не тот ли это…

– Да, это лорд Монтгомери, – кивнул Тодд, когда Лидия повернулась к нему, побледневшая от внезапно подступившей дурноты. Он же, не замечая этого, спросил: – Вы знакомы с ним?

Лидия с трудом сглотнула вставший в горле комок и, собрав силы, произнесла:

– Нет. Такого удовольствия я еще не имела.

Слова Тодда потревожили в душе Лидии старую рану, которая, как оказалось, так и не зажила.

Сэр Тодд Лич недовольно взглянул в окно кареты, когда кучер свернул на одну из мрачных улочек в Ист-Энде и остановился. Район этот имел название Лаймхаус.

– Жди меня здесь, – сказал Тодд кучеру. – Я там не задержусь.

Весь день он провел в поисках Монтгомери. Сначала посетил все достойные джентльмена места – его холостяцкие апартаменты, фешенебельные клубы, заглянул даже в Скотленд-Ярд. Слуга Монтгомери, Пирпонт, как всегда, был нем как рыба, и добиться от него какой бы то ни было информации о его хозяине не представлялось возможным. Оставалось предположить самое худшее. Тодду пришлось дождаться сумерек, чтобы можно было без опаски заявиться в притон.

– Как же это похоже на спуск в преисподнюю, – пробормотал он, спускаясь по крутым ступеням в подвальные помещения и едва успев схватиться за поручни, когда его ноги в дорогих кожаных ботинках соскользнули со ступеней.

Едкий запах опиумного дыма мгновенно ударил ему в ноздри. Тодд невольно задержал дыхание и нахмурился. Каким же идиотом надо быть, чтобы посещать подобные места. Тем более обидно, что речь шла об умном, тонком человеке, обладавшем блестящим, цепким умом. Да, совершенно очевидно, что Хью Монтгомери потерял вкус к жизни. Иначе разве стал бы он искать утешение в этих стенах?

Хью Монтгомери было двадцать девять лет. Это был высокий, темноволосый, поразительно красивый и утонченный, как отмечали многие знающие женщины, человек. Он обладал какой-то сверхъестественной способностью выявлять причинно-следственные связи событий, пользуясь дедуктивным методом, что неизменно направляло стопы комиссаров полиции Скотленд-Ярда к нему, когда требовалось разгадать особо сложное и запутанное дело. Хью был великолепным писателем, серия его книг «Заметки по криминологии» глоталась читателями столь же жадно, как и модные романы. Единственной областью, в которой он не способен был применить свои блестящие мыслительные способности, была его личная жизнь.

Хью Монтгомери уже успел порядком устать от своей славы. К женщинам, которые бросали себя к его ногам и готовы были ради него на все, он испытывал лишь глухое равнодушие. Трагедия, когда-то очень давно произошедшая в его жизни и поселившая в душе боль, уничтожила в нем стремление и способность любить. И в то же время этот человек обладал необычайным, тончайшим чутьем особого рода, которое как раз и позволяло ему вычленять детали, которых обычные люди ни разглядеть, ни ухватить не могли.

Тодд подозревал, что именно пустота в душе Хью Монтгомери и заставляла его снова и снова возвращаться в этот страшный опиумный притон. До сего времени, как утверждал Монтгомери, он держал свое пагубное увлечение под контролем. Это было своего рода бегством, запретным удовольствием. Но как долго эта игра могла продолжаться? Тодду доводилось видеть немало подтверждений тому, как невинное развлечение перерастало в чудовищную и разрушительную зависимость.

Монтгомери утверждал, что настойка опия, которую он держал у себя дома, позволяет ему справляться с болью застарелой раны, а редкие затяжки опиума здесь, в Лаймхаусе, только обостряют все его чувства и мысли. Тодд ждал, когда же наконец его друг осознает, что все эти игры с возбуждающими средствами ни к чему хорошему не приведут, что они отнюдь не способствуют обострению логического мышления, а напротив, лишь разрушают его.

– Трубку, сэр? Трубку? – раздался пронзительный голос китайца – хозяина этого заведения. Вокруг находилось немалое количество мужчин с болезненно-бледными и даже желтоватыми лицами. Одни бормотали себе что-то под нос, другие возлежали на кушетках с устремленным в никуда взглядом. Все они пребывали в лишь им одним ведомых мирах. И только человек, которому принадлежало это заведение, и которого нетрудно было распознать по его ярко-красному шелковому халату и длинной черной косице, спускающейся с затылка, сохранял трезвый ум. Он без конца выкрикивал с весьма неуместной в подобной обстановке улыбкой на лице:

– Трубку?

– Нет, благодарю. – Тодд прошел мимо него, заглядывая в каждый угол, осматривая каждый закуток, приподнимая груды подушек в поисках Монтгомери. Когда Тодд наконец увидел длинные ноги, выглядывающие из-за ширмы, он тотчас узнал по щеголеватой одежде своего друга и вздохнул с облегчением.