Несладкая жизнь - Маша Царева Страница 6

Большинство из этих девушек, конечно, не годились. Непонятно, на что они вообще рассчитывали. Может быть, у них проблемы со зрением, мешающие разглядеть лишний жир, иксообразные ноги, по-змеиному тонкие губы, ярмарочно полыхающие воспаленные прыщи?

– Это просто цирк какой-то! – совершенно не стесняясь присутствия «моделей», сказал Давиду один из его лучших друзей по имени Артем. – Спасибо, что пригласил меня, старик. Я и не думал, что у тебя такое шоу.

– Самые фрики были утром, – хохотнул Давид. – Одна мне особенно запомнилась. Я попросил ее снять трусы, даже не догадаешься зачем.

– Боюсь предположить, – давился от смеха Артем.

– Потому что поспорил со своим ассистентом, что это переодетый мужик! Клянусь, что я видел под ее тональным кремом пробивающуюся щетину!

– Кошмар…. Ну а нормальные-то были?

– А то. Мы отобрали восемь девчонок. Надо еще хотя бы человек пятнадцать, для масштаба. Пусть они будут не такими ослепительными, лишь бы у них не было целлюлита. Знаешь, Тем, что целлюлит сейчас есть даже у пятнадцатилетних?

– Наверное, их с рождения кормят гамбургерами.

– Но есть и хорошие новости: я отобрал парочку лично для себя. С одной договорился встретиться завтра. А другая ждет в приемной.

– Ты неисправим. Есть ли в этом городе девочка, которую ты еще не оприходовал?

– Среди красавиц от восемнадцати до тридцати – сомневаюсь, – самодовольно улыбнулся Давид. – Папа говорит, что это у меня наследственное… Кстати, можешь тоже кого-нибудь выбрать, – он хозяйским жестом указал на группку девушек, ожидающих вердикта. – По-моему, вон та брюнетка в красном ничего.

– Брюнетка в красном – это уже звучит пошло. Посмотри на ее нос.

– Да ты гурман. Зато посмотри на ее зад. Торчит, как у негритянки.

– Может, у нее там силиконовые подушечки. Одна моя бывшая вставила силикон в зад. Выглядит впечатляюще, и я ни за что не догадался бы… Но, когда она мне сказала, я понял, что больше с ней не смогу. Щупал ее зад, и мне все время мерещилось, что он может лопнуть. Поэтому и слил ее.

– Так что, берешь? – Давид нетерпеливо посмотрел на часы. – Она лучшая из того, что осталось.

– Ладно, что с тобой поделать. – Поморщившись, Тема выбрался из глубокого кожаного кресла и ленивой походкой приблизился к брюнетке, которая приободрилась, выпятила бюст и растянула сочные губы в самой очаровательной улыбке, на которую она только была способна.

Звали ее Аней, и она уверенно соврала, что ей всего восемнадцать, хотя «гусиные лапки» под ее тщательно накрашенными глазами, и слегка оплывший подбородок, и тонкая линия на лбу свидетельствовали о том, что девица успела разменять четвертый десяток. Артему нравились девушки помладше. К тридцати годам женщины часто теряют способность любить без оглядки, слепо следовать внезапным желаниям, благодарно потакать гормональным бурям. Зато приобретают навык филигранной расстановки сетей, в которые попасть проще простого. Она еще пахнет твоей спермой, а на ее экспресс-тесте на беременность уже проявились две четкие полосы. Молодые девчонки – дичь, женщины постарше – охотницы. В их безупречно мелированных головках уже тикает слышимый только им будильник, они часто плачут по утрам, а хлебнув текилы, начинают рассуждать о прогрессирующем мужском козлизме.

Роман с тридцатилетней женщиной? Ни за что. Секс с тридцатилетней женщиной? Что ж, вполне может быть, тем более если под рукой нет никого другого.

Аня уже все поняла и вовсю раздавала авансы – кончик ее розового языка облизывал пухлую нижнюю губку, зеленые глаза блестели, смуглые от солярийного загара щеки радостно разрумянились. Она с радостью согласилась на совместный ужин, и весь ее вид говорил: дорогой, я понимаю, что «ужин» – это всего лишь пароль, намекающий на высшую степень сближения.

– Артем, а он, – она прицельно метнула взгляд в сторону Давида, – тоже пойдет с нами?

Артем постарался не выдать раздражения. И что все эти куколки находят в его эгоистичном, порочном, раздающем пустые обещания, избалованном, ни с кем не считающемся друге? Можно было бы найти утешение в пресловутом финансовом подтексте: Давид – сын одного из самых богатых людей России, он – воплощение роскоши и лоска. И как у него получается – даже в простых джинсах (впрочем, самые «простенькие» из его джинсов стоили три с половиной тысячи долларов), даже с влажными после душа волосами, босиком, с жестоким похмельем, он выглядел как миллионер. Смотришь на него – и почему-то понимаешь: перед тобой миллионер. Может быть, дело в особой посадке головы, во взгляде, в походке, в ауре, черт бы ее побрал?.. Но нет – дело не в этом, не в его деньгах, одежде, автомобилях, даже не в его известном всем читателям светской хроники лице. Просто он умел правильно обращаться с женщинами. Умел так посмотреть на девчонку, что уже через десять минут она была бы готова отдать ему свою почку, если потребуется. Он играл на их нервах, как музыкант-виртуоз. Умел так дотронуться до ее предплечья кончиками пальцев, что колкие мурашки начинали танцевать на ее коже. Артем был знаком с Давидом почти десять лет, с самого детства. Он знал не понаслышке: в разное время двенадцать (!) женщин пытались покончить с собою из-за Давида. Один из этих истерико-романтических порывов принадлежал сорокалетней учительнице физики, с которой у Давида, в то время десятиклассника, случилась трехдневная связь. Самое обидное – Давид даже имени ее не помнил, у него была короткая память на женщин. Потрясающая буддистская способность жить настоящим моментом! Не какая-нибудь пылкая девственница, не пациентка клиники неврозов, а сорокалетняя красивая женщина, интеллигентная, умная, профессиональный педагог, хладнокровно влезла в петлю, пожелав, чтобы лаконичная страсть Давида стала последним впечатлением ее жизни. А этот сукин сын никогда, ни одного раза об этом не вспомнил!

– Так он идет?

– Конечно, – улыбнулся Артем. – Только знаешь что, Анечка? Советую сразу зарубить на носу, с ним у тебя нет никаких шансов. Если хочешь пойти с нами, придется довольствоваться мной.

Ее улыбка погасла, но только на одну секунду.

– Эй, я ничего не имела в виду.

– Вот и хорошо.

Настроение Артема испортилось еще больше, когда он увидел девушку, которую оставил за собою Давид. Все это время она покорно ждала в прихожей. Третий час пила одну и ту же чашку давно остывшего перезаваренного чая, которую соизволила предложить ей секретарша. Как и все особи женского пола, оказавшиеся на периферии жизни Давида Даева, секретарша втайне лелеяла известные одной ей смутные надежды, следствием которых стала ее интуитивная нелюбовь ко всем самкам, более породистым, чем она сама.

Девушка была совсем не похожа на Аню, вернее – была ее полной противоположностью. Совсем юная блондинка с огромными и как будто бы немного испуганными серыми глазами. Худенькая, бледная, серьезная. Давид присел рядом с ней и хозяйским жестом водрузил руку на ее хрупкое плечо. Почему-то Артему казалось, что подобная бесцеремонность должна была ее возмутить, но нет – девушка просияла.