Пробуждение любви - Ферн Майклз Страница 6

– Нет, важно! Та «канава», как ты изволил выразиться, называется «Крошка Салли». Эта самая «канава» дала тебе возможность закончить медицинский колледж, платить арендную плату, хорошо питаться, носить вот этот сногсшибательный костюм, белоснежную рубашку, галстук, отличное нижнее белье, шикарные туфли и носки… Эта самая «канава» дала мне мои туалеты и сегодняшний обед. Как видишь, это многое значит. По крайней мере, для меня. Да и для тебя это тоже должно быть важно.

– Эмили, я не это имел в виду, а лишь затронул определенную тему… «Канава» – только слово. Именно ты первая употребила его, когда начала трудиться. Я услышал сие выражение от тебя… Моя благодарность к тебе безмерна. Ты это хотела услышать?

– Я хотела уважения. Почему ты попросил меня, чтобы никто не знал о месте моей работы? Ведь ты упомянул, что не разговариваешь на данную тему, потому что это никого не касается.

– Интересно, а ты говоришь людям, чем занимаюсь я? – разгорячился Ян.

– Лишь тем, кто хочет услышать. Я горжусь тобой. Хотя… Официантка – хорошая работа, честная и достойная уважения. Правда, тяжелая и изнурительная. Послушай, давай прекратим этот разговор. Я уже устала от него.

– Ты всегда устаешь, Эмили. Кстати, как насчет витаминов, которые я принес для тебя?

– Я принимаю их ежедневно, но все равно ощущаю усталость. Никак не могу дождаться того момента, когда буду просто жить, ни о чем не думая и ничего не делая.

Ян пожал плечами. Разговор подошел к концу, так как принесли салат. Мистер Торн в третий раз наполнил бокалы.

Позже, когда суповые тарелки и салатницы были унесены, муж, тщательно подбирая слова, заявил:

– Послушай, понятия не имею, что именно я заказал на второе, потому что меню написано по-французски. Пришлось просто показать пальцем… Мне кажется, это какая-то рыба. Давай не будем подавать вида, если нам что-то не понравится. Я терпеть не могу чувствовать себя не в своей тарелке и быть объектом для насмешек.

Эмили съежилась, волосы встали дыбом, когда она подумала о часах вынужденного стояния и хождения, о цене этого обеда, который ей может и не понравиться, а ее муж не хочет казаться смешным. Вздохнув, женщина покачала головой, показывая свое согласие, – она ведь всегда подчинялась капризам Яна.

Мистер Торн заказал вторую бутылку вина; ее принесли одновременно с запеченным лососем. Он расплылся в улыбке, а Эмили в отчаянии закрыла глаза, ибо терпеть не могла эту рыбу. Уж лучше бы подали гамбургер.

– О, отлично смотришься, дорогая, – радостно произнес глава семейства. – Мне нравится, когда ты так выглядишь.

– Как именно?

– Решительно.

Эмили рассмеялась, уставившись на принесенное блюдо.

– По вкусу это напоминает грязные галоши моего отца, посыпанные пармезанским сыром.

Ян едва не подавился, услышав комментарий жены, и разразился хохотом. Допив вино одним глотком, он, раскрасневшись, впился в лицо жены взглядом.

– На нас, наверное, все смотрят?

– Угу… думаю, нам нужно немного потренироваться, чтобы есть в подобных заведениях, или попрактиковаться в французском, – хихикнула Эмили.

– По-моему, ты права. Заедем куда-нибудь и съедим что-либо на десерт, а?

– Ты что, издеваешься? Мы слишком пьяны, чтобы заезжать в кондитерскую. Кроме того, у тебя были другие планы, – сверкнула глазами Эмили, наклоняясь через стол. – О, Ян, я больше не могу ждать.

– Ты чудесно выглядишь при свечах, дорогая. Когда мы купим свой дом, давай каждый вечер ужинать при таком освещении.

– Хорошо, договорились… Ян, ты самый красивый мужчина в этом зале.

– Наверное, ты становишься близорукой?

– Ну уж нет! Я пока еще все вижу хорошо. Оглянись на присутствующих здесь представителей сильного пола… Огромные животы, сверкающие лысины… А сидящие с ними женщины – наверняка их любовницы. Знаешь, почему я так говорю?

– Ну?

– Они разговаривают. Да, да, не удивляйся. Жены и мужья просто пьют, едят и уходят, а любовники болтают ни о чем, улыбаются и заглядывают друг другу в глаза.

Он украдкой посмотрел по сторонам.

– Господи, а ведь ты права. И это смотрится так отвратительно!

– Ян, ты всегда будешь верен мне?

– Конечно! А ты?

– Всегда, – искренне произнесла Эмили, ее глаза сияли. – Я никогда не оскверню священные узы нашего брака, не надсмеюсь над тем, что мы имеем. Мужчины… Я не уверена, но мне кажется… Мужчины относятся немного иначе к адюльтеру, чем женщины.

– Что ты, дорогая! Я чувствую точно так же, как и ты. Нас впереди ждет счастливая жизнь – плата за наше самопожертвование. Мы заслужили лучшего, и я постараюсь, чтобы все сложилось хорошо. Это моя обязанность. Если хочешь – работа.

«Наше самопожертвование», – с горечью отметила про себя миссис Торн. Ее голова кружилась от выпитого вина. Нужно быть более внимательной к словам мужа. Завтра, проснувшись, она их тщательно обдумает и взвесит. Может, Ян догадается и принесет ей завтрак в постель? Эмили не осознавала, что произнесла эти слова вслух, пока муж не сказал:

– Я сделаю это с удовольствием. Как насчет тоста с топленым маслом, теплым сиропом и посыпанного сахарной пудрой или чем ты там пользуешься?

– Чудесно, дорогой. Давай останемся в постели до обеда, а?

– Хм-м, звучит заманчиво… О, принесли кофе. Давай допьем вино. Эмили, мне необходимо поговорить с тобой кое о чем.

– Хорошо. Начинай.

– Эмили, дорогая, я хочу, чтобы мы вернулись в Нью-Джерси. Не знаю, как это сказать поделикатнее… Что ж, придется выкладывать начистоту. Мне хотелось бы работать на самого себя, открыть собственную клинику. Я давным-давно говорил на данную тему с несколькими банкирами из Нью-Джерси, и важное доверенное лицо заверило меня, что с займом проблем не возникнет. Мне кажется, первая улица по Плейнфилд – отличное место для клиники… Всего в двух шагах от шоссе, доступная всем. Что может быть лучше? Я еще не заключал сделки, заявив о необходимости посоветоваться с тобой. Два года, Эмили, если мое предположение верно… Клиники делают огромные деньги; да ты и сама знаешь об этом. Если тебе продолжить работу и помогать мне в больнице, то мы сумеем быстро рассчитаться с займом. Два года… Что такое два года, Эмили? Двадцать четыре месяца, семьсот тридцать дней. Мы сможем это сделать, дорогая, если, конечно, ты согласишься. Все будет наше, весь мир… Тебе больше не придется надрываться. Я имею в виду, естественно, после двух лет напряженного труда. Послушай, все это выглядит следующим образом: ты работаешь по утрам, с семи до тринадцати, затем – в ночную смену на своей прежней работе… Э… Как там называется то заведение? «Геклин Пит»? Что ты думаешь по этому поводу, дорогая?