Влюбленный герцог - Гэлен Фоули Страница 6

— Я делала все возможное, — сказала она с надеждой.

— М-м-м… — Он бросил на нее взгляд, и в его холодных стеклянных глазах мелькнуло нечто такое, отчего она даже отпрянула назад. — Ну ладно. — Он погладил шрам на щеке. — При таких обстоятельствах, надеюсь, мы сможем достичь соглашения, которое удовлетворит нас обоих. Дайте-ка мне подумать. Джонс! — внезапно рявкнул он, призывая своего помощника. — Вызовите мой экипаж для этой девушки.

— Сэр? — изумленно посмотрела на него Бел.

Когда помощник вышел, надзиратель повернулся к ней.

— Вы каждый день приходите пешком, мисс Гамильтон, я это заметил. На улице льет как из ведра. Мой помощник отвезет вас домой.

— Благодарю вас, сэр, вы очень добры, но в этом нет необходимости…

— Нет, есть. Всего хорошего. — Кивнув ей, надзиратель вернулся к работе.

— Всего хорошего, — растерянно ответила она и встала. Поеживаясь от смущения, Бел пошла к выходу. Ей не хотелось ехать в экипаже этого человека. Это было неприлично. Но с другой стороны, ей также не хотелось обижать его, поскольку он держал в своих руках судьбу ее отца. Стоя под сводчатым входом, она нерешительно закусила губу. Шел дождь, холодный и унылый. Она была весьма практичной девушкой. Что, если она заболеет, добираясь до дому в такую погоду? Она не может позволить себе ни одного дня без работы. И потом, ведь этого человека не будет в экипаже рядом с ней.

Подъехал обшарпанный экипаж, его тянула старая кляча с проваленной спиной. Возница в промокшем цилиндре поманил ее к себе. Поколебавшись мгновение, она пересекла тротуар, села в экипаж и сказала вознице свой адрес. Воплощенная наивность!

Герцог Хоуксклиф, приезжая в Лондон, жил в роскошном городском дворце с видом на Грин-парк. Окруженный каменной стеной, увенчанной чугунными пиками, Найт-Хаус — «Рыцарский дом» — сверкал огнями среди черной сырой апрельской ночи, великолепный, равнодушный, неприступный и холодный.

Длинные тени фонарей обрисовывали элегантную симметрию его безупречного фасада; черные ньюфаундленды и злобные мастифы мягко ступали по ухоженному саду, вынюхивая незваных гостей, хотя вокруг огромного особняка все было спокойно. Полная тишина царила везде, начиная с парадной двери, ведущей в богатый просторный вестибюль с хрустальными люстрами, а оттуда дальше, в отделанные мрамором коридоры.

Слуги, проворные и молчаливые, убирали со стола, за которым их хозяин только что отобедал — как всегда, в полном одиночестве.

Теперь он сидел у великолепного фортепьяно, стоящего в углу просторной библиотеки. Будучи в какой-то мере коллекционером и ценителем музыки, он владел несколькими подобными инструментами. В бальном зале у него стоял рояль работы Клементи, в гостиной — большой «Бродвуд», в музыкальной комнате — «Вальтер» и милый старинный клавесин; но «Граф», король фортепьяно, был его гордостью и радостью. Впрочем, никто этих инструментов не видел: он держал их запертыми в комнатах, куда никогда никого не приглашал. Любой другой, заплативший такие деньги за фортепьяно, конечно же, выставил бы их напоказ в одном из своих великолепных салонов, но Хоуксклиф считал музыку очень личным делом, и, кроме того, слушать мощный голос Графа было просто некому.

Он нежно прикасался к клавишам рояля одной рукой и думал о том, что теперь не может обрести утешение даже в музыке. Все развлечения были забыты. Сегодня вечером в палате лордов состоится заседание, но он не мог заставить себя пойти даже туда.

Ссутулившись, он смотрел на блестящие клавиши. На лице его играли слабые отсветы огня, горевшего в камине, но этот огонь не мог растопить лед в его сердце, воцарившийся там три недели назад, когда он узнал, что Люси исчезла.

Сжимая в руке серебряный медальон с ее портретом, он с трудом оторвал от него тоскующий взгляд и протянул руку за бокалом бренди, стоявшим на крышке фортепьяно. Подняв бокал, он стал рассматривать цвет пламени сквозь бренди. Это цвет ее волос, подумал он. Но нет, ее длинные пряди были краснее, не розово-белокурыми, а глянцевито-каштановыми.

Кем, чем и где он был до того, как Люси Колдфелл вошла в его жизнь и забрала себе его сердце? Ах да, он искал себе жену.

Он пил бренди, вспоминая, как впервые увидел молодую супругу Колдфелла. «Вот женщина, на которой я должен был жениться», — сказал он себе тогда.

Но было слишком поздно.

Слишком поздно, чтобы любить ее. Слишком поздно, чтобы ее спасти.

Внезапно он встал и со всей силы швырнул бокал в огонь. Бокал разбился, и от остатков алкоголя огонь в камине ярко вспыхнул.

Дрожа от ярости из-за той информации, которую он получил сегодня от Колдфелла, он зашагал по комнате, без всякой жалости топча обюссонский ковер. Подойдя к камину, он оперся о резную каминную полку и задумчиво потер губы кулаком.

Когда-то он был представлен сэру Долфу Брекинриджу, грубому похотливому хвастуну, племяннику Колдфелла. Он, разумеется, был наслышан об охотничьих приключениях Долфа. Баронета знали как первоклассного стрелка. Еще его знали как светского человека, живущего не по средствам, и по этой причине Хоуксклиф полагал, что Долф очень хочет войти в права наследства в качестве нового графа Колдфелла.

Хоук не знал и вряд ли осмелился задаваться вопросом, может ли Джеймс в его годы зачать ребенка, — ведь библейский Авраам сумел это сделать, не так ли? Единственное, что он знал, — что если Люси понесет от Колдфелла, их сын, а не Долф будет графским наследником. И вот, имея возможность свободно появляться на землях своего дяди, Долф вполне мог встретиться с Люси наедине; будучи отличным охотником, он, естественно, прекрасно умел убивать; и поскольку он опасался беременности графини, значит, у него были веские мотивы удалить Люси с дороги, ведущей к богатству и титулу.

Хоук подумал, не нанять ли сыщика с Боу-стрит, чтобы тот расследовал это дело, но решил, что оно слишком личное и не следует поручать его постороннему.

Он ненадолго заехал в «Уайте» и после нескольких небрежно заданных вопросов выяснил, что принц-регент устраивает в Брайтоне очередной прием. Все прожигатели жизни, которые стараются не отставать от обитателей Карлтон-Хауса — резиденции принца, — последуют туда за ним, и среди них будет Долф со своими приятелями.

Он сойдет с ума, если не узнает правду, но нельзя же просто пойти и излить свою ярость, бросаться дикими обвинениями, не имея доказательств, — обвинениями, которые затрагивают жену другого человека. Такое необдуманное поведение с его стороны породит в обществе водоворот сплетен, а скандалы, видит Бог, — это единственное, чего он терпеть не может.

Он обязан постоянно помнить об имени, которое носит, о своей репутации и о репутации братьев и младшей сестры. Через год или около того Джасинда начнет выезжать, и он не хотел, чтобы ее коснулось даже пятнышко скандала.

Нельзя также ставить под удар свои политические Цели. Сейчас Хоук входил в советы целой дюжины парламентских комиссий; его репутация честного человека переросла во власть и влияние, позволяющие проталкивать законопроекты через обе палаты. Кроме того, если он преждевременно выступит со своими обвинениями, Долф проскользнет у него сквозь пальцы и в результате он останется в дураках.