Пойманная мечта - Алисон Робертс Страница 6

Плакала не только его мать. Белла повернулась к нему, когда он откашлялся, и эти невероятно большие голубые глаза блестели от влаги. А эти полные мягкие губы были растянуты в улыбке. Не той ухмылке, которая готова исчезнуть в любой момент. Эта была намного мягче. Выражение настоящего сопереживания тому, что сейчас происходило между его матерью и котенком.

Он, правда, должен был что-то сказать. Он не мог продолжать сидеть и смотреть на нее. Их зрительный контакт длился невероятно долго.

Когда Оливер все же отвел глаза, он подумал о необходимости напомнить о больничных правилах, касающихся животных, но тут он заметил улики своего возмутительного ужина. Если бы его коллеги услышали об этом, особенно кардиохирурги, он стал бы предметом насмешек, а семья Доусон очень трепетно относилась к своей репутации.

Оливер вздохнул и снова посмотрел на котенка и на Беллу:

— Все, что происходит в палате леди Дороти, остается здесь же.

Белла с облегчением вздохнула, и на ее губах появилась та самая обезоруживающая улыбка, на которую, как он знал, она была способна. В ней светилась теплота, которой он не ожидал увидеть. Она пересекла палату и заставила его ощутить… Счастье? Оливер не знал точно, что это за чувство. Но оно, несомненно, было приятным.

— Прекрасно, — сказала Белла.

Она многозначительно посмотрела на остатки еды, и на ее щеках появились ямочки. Она изо всех сил пыталась удержаться от смеха. Это раздражало Оливера и рассеивало странный эффект ее улыбки.

— Мне лучше уйти, — добавила она. — Я не хочу, чтобы кто-то поймал меня за преступлением.

— Не уходите, — попросила леди Дороти. — Останьтесь еще.

— Я вернусь завтра. Мне нужно отвезти Биб домой.

— Но…

В голосе леди Дороти звучало отчаяние. Оливер затаил дыхание, и, судя по выражению лица Беллы, она сделала то же самое.

— Что такое, мама? — осторожно спросил Оливер.

— Я… Мне нужна помощь. Подготовиться ко сну. И…

Ее губы сильно дрожали, но лицо сказало остальное за нее. Она доверяла Белле и хотела, чтобы именно она помогла ей.

Белла аккуратно забрала котенка с колен леди Дороти, куда тот собрался лечь спать.

— Не волнуйтесь.

Она говорила равнодушно, словно никаких проблем не существовало, и это, казалось, уменьшило беспокойство его матери.

— Я посажу Биб в коробку, а потом мы с вами все сделаем.

Оливер поднялся:

— Не буду вам мешать.

Он поцеловал маму на ночь, пожелал ей спокойной ночи и подошел к двери. И последний раз посмотрел на Беллу.

Она была удивительной девушкой. Очень раздражающей и в то же время очень запоминающейся. Как она сумела сказать или сделать что-то, что до этого казалось неприятным и неприемлемым? Что-то, что не удалось сделать никому другому. Что-то огромное. Она показала матери, что жизнь стоит того, чтобы ее продолжать. И как он мог отблагодарить ее?

— Спасибо, Белла. — Слова прозвучали совершенно неуместно.

Оливер надеялся, что смог выразить свою благодарность взглядом и улыбкой. Этого будет достаточно.

Воспоминание о взгляде и улыбке Оливера не покидало Беллу даже дома, когда она вытаскивала Биб из коробки.

Она совершила поступок, и Оливер Доусон одобрил его. Это казалось удивительным.

Если бы она знала, что леди Дороти — его мать, ей бы в голову не пришло пронести котенка в больницу. Но сейчас она радовалась, что рискнула. Впервые что-то сработало даже лучше, чем она планировала, и это было так приятно. Белла была счастлива.

Может, дело в этих темных глазах. Во взгляде, который говорил, что она достаточно хороша. Даже особенна. Улыбка, которая проникала глубоко внутрь.

О боже… Если она не будет осторожна, то попадется на крючок этого хирурга. Ее подсекут и выловят. Белла всегда легко влюблялась. И могла так же легко разлюбить. Но что-то в том моменте было другим. Вдруг это озеро окажется глубже, чем она представляла.

Опасная вода.

Она может даже утонуть…

— Немного фантазии ведь не повредит? — прошептала она Биб, ставя котенка на пол. — Это то же самое, что влюбляться в известного актера.

Биб высоко подняла хвост и отправилась по коридору. Белла заглянула в гостиную, служившую ей комнатой. Больше всего ей сейчас хотелось посидеть в уединении и помечтать, но было бы грубо с ее стороны не поздороваться с тетей Кейт. Она услышала из кухни голоса. Войдя, она увидела тетю — она готовила. Ее жених, хирург-ортопед Коннор Мэтьюс, стоял позади Кейт, его руки лежали на ее бедрах, а подбородок — на ее плече. Он целовал ее шею.

Кейт отклонялась назад, чуть покачиваясь. Удовольствие, которое они получали от такой близости, ощущалось физически.

Белла неожиданно почувствовала, что вмешивается во что-то очень личное. Она не могла не радоваться за них, учитывая, как тяжело приходилось Кейт, пока Коннор не сбил ее с ног и не посадил на свой мотоцикл. Сейчас ей следовало уйти и позволить им начать совместную жизнь без нежелательных наблюдателей.

Первым Беллу заметил Коннор:

— Как дела? Нашла то, что забыла на работе?

— Ага.

— Действительно, Белла. Тебе пора научиться быть более внимательной к своим вещам. Когда-нибудь ты потеряешь что-то важное, — заговорила Кейт, не отрываясь от кастрюли.

Правда. Например, свое сердце. Кейт вскрикнула и посмотрела вниз. Биб пыталась залезть по ее джинсам.

— Эй, откуда ты выпрыгнула? Я все думала, куда ты спряталась. — Она сняла котенка с ноги и отдала его Коннору: — Можешь покормить ее, дорогой? Так она не будет пытаться съесть мою ногу. — Она повернулась и улыбнулась Белле: — Ты поешь с нами?

Белла колебалась:

— Я не хочу мешать вам, влюбленные голубки.

— Не говори глупости.

Но Кейт и Коннор обменялись долгими взглядами. Белла чувствовала себя лишней. Почти одинокой.

— Как дела на работе? — спросила Кейт. — Ты вляпалась в какие-нибудь неприятности?

— Почти. Меня поймал во время урока танцев сам Оливер Доусон.

— О… — Коннор улыбнулся. — Ты знаешь, как его достать, да?

Еще бы. Если бы Коннора здесь не было, Белла выложила бы Кейт всю историю, но пребывание леди Дороти в больнице должно было оставаться в тайне. Она заверила Салли, что умеет хранить секреты. С огромным трудом Белла заставила себя промолчать.

— В чем его проблема? — спросила она у Коннора, который как раз закончил выкладывать кошачью еду в миску и повернулся за бутылкой красного вина. — Почему он так обо всем волнуется?

Коннор пожал плечами:

— Видимо, чувство территории.