Другая женщина - Пенни Винченци Страница 6

Гарриет. Шесть часов утра

Крессида, должно быть, ушла погулять. Конечно, думала Гарриет, заглядывая в пустую комнату, еще рано, очень рано, только начало седьмого, но утро чудесное, солнечное, с легкой дымкой, предвещающей такой же чудесный день, ясный и прозрачный.

Как это похоже на Крессиду. Она, должно быть, спустилась к ручью, чтобы посидеть на маленьком мостике, «ее мостике», как она любила говорить, - можно подумать, что он действительно принадлежал только ей, - и в тишине поразмыслить над тем, что ее ожидало впереди. Она всегда так поступала, даже в детстве: перед каждым важным событием в ее жизни, будь то переход в новую школу, представление родителям своего жениха или обручение, ей всегда хотелось побыть одной, чтобы все как следует осмыслить.

Ничего странного в том, что ее нет в комнате, что везде чисто, постель не смята, словно она совсем не ложилась. Крессида всегда была очень аккуратной, даже в юности. Если в комнате Гарриет постоянно все было вверх дном, то у Крессиды было тщательно прибрано, все блестело и сияло чистотой так же, как и в это утро. Только сейчас, пожалуй, в комнате было больше, чем обычно, цветов, и каких цветов: роз, гладиолусов, лилий. В кувшинах на комоде стояли и цветы попроще, те, что росли в их саду. На вешалке висела большая красная, украшенная пером шляпа - подарок в день помолвки. Крессида обожала шляпы. И конечно же, на маленьком рабочем столике лежала большая стопка писем, аккуратно надписанных, с адресами тех, кто прислал подарки. Множество цветов и эти письма - новшества, все же остальное было как всегда. Идеальная комната идеальной дочери.

Ничего удивительного в том, подумала Гарриет, что Крессида - любимица матери, явное воплощение всех ее идеалов. Крессида была даже точной копией Мэгги - розовая кожа, слегка вьющиеся светлые волосы, огромные голубые глаза, мягко очерченный рот.

Гарриет с жесткими, прямыми каштановыми волосами, смуглой кожей, серыми глазами и высокими скулами была больше похожа на мать Джеймса, чудесную, веселую бабушку Розу, которая до самой своей смерти заставляла Мэгги испытывать комплекс неполноценности, и неудивительно, что схожесть Гарриет с Розой так раздражала Мэгги.

Гарриет давно не беспокоило, что Крессида занимает такое большое место в сердце матери. Она уже смирилась с этим и не ревновала сестру. Ее больше беспокоило то, что и ее обожаемый отец боготворил Крессиду. Она любила его и даже, став взрослой, считала, что он лучший отец, муж, врач - любящий, заботливый, честный.

Сегодня он должен быть счастлив. Повести дочь к алтарю - для отца предмет особой гордости, а лично она, если учесть, как обстоят ее сердечные дела, не скоро доставит ему такое удовольствие.

Погода тоже благоприятствует им: день будет солнечным. Хорошо бы, подумала Гарриет, глядя в окно на росистый луг, и самой погулять немного. К чему возвращаться в постель, если она все равно не уснет. Сегодня ночью она едва сомкнула глаза. Ей снились страшные сны, полные голосов, телефонных звонков, скрипа работающего факса - все это навалилось на нее, приводя в нервозное состояние.

Возможно, ей стоит отправиться на поиски Крессиды, поболтать с ней и хоть немного отвлечься от собственных мыслей. Надо спешить, пока не встала мать. Гарриет посмотрела на дверь материнской спальни: она была плотно закрыта. Скорее всего мать еще спит. Вот и славно. Чем дольше она будет спать, тем лучше для всех. Гарриет поспешила поскорее отогнать эту мысль. Ее мать не так уж и плоха, просто слишком часто впадает в панику.

Она уже было собралась закрыть дверь комнаты Крессиды, когда вдруг заметила, что все-таки в ней что-то не так, как обычно. Окно! Окно, которое Крессида постоянно открывала на ночь - летом настежь, зимой оставляя щелку, - было закрыто, и в комнате было душно, воздух слегка спертый, да и занавески висели безжизненно. И почему…

- Гарриет, мой ангел, с Крессидой все в порядке? - раздался за ее спиной голос Жанин, и она вышла из своей комнаты, кутаясь в шелковый халат. Лицо ее было обеспокоенным.

- Да, конечно. По крайней мере, я так думаю, потому что ее нет. А почему ты решила, что с ней что-то не так?

- Я слышала, как она вставала. Ее тошнило. Я хотела помочь ей, но дверь ванной была закрыта. Конечно, она перенервничала, но…

- Ты уверена, что это была Крессида? - с тревогой в голосе спросила Гарриет, зная, какой у сестры слабый желудок. - Я слышала, что папа собирался дать ей на ночь лекарство.

- Да, это была она. Дверь ее комнаты была открыта, а на полу валялось сброшенное одеяло. Потом я слышала, как она вернулась к себе.

- Бедняжка Кресс! Могу представить, как ей было плохо. Но сейчас она, должно быть, чувствует себя лучше. В комнате, как обычно, чисто, а она ушла погулять. Думаю, к мостику.

- Ах, к мостику. Что бы вы все делали без этого мостика? - рассмеялась Жанин. - Гарриет, я умираю от жажды. Ты не приготовишь мне чаю?

- Конечно. Я иду вниз. Вернись в постель, Жанин, а я принесу тебе чай.

- Нет, лучше я пойду с тобой.

Вслед за Гарриет она спустилась на кухню и плотно закрыла за собой дверь.

- Здесь можно свободно поговорить. Мы ведь не хотим разбудить твою мать?

- Упаси Боже, - ответила Гарриет. - Эй, Педи, подожди немного, сейчас я тебя выведу.

Наклонившись, она погладила старую суку-лабрадора, которая спокойно спала в своей корзинке.

- Позже ее, бедняжку, придется запереть в чулане. Как странно…

- Что странно?

- Она мокрая и лапы в грязи. Должно быть, она выбежала вслед за Кресс. Педи, что ты делала на улице в такой ранний час? Охотилась на кроликов?

Педи приоткрыла один глаз, протяжно зевнула и снова уснула. Она была очень старой и уставшей от жизни. Гарриет с жалостью смотрела на нее.

- Бедная старушка! Жанин, твой лимонный чай. Я тоже выпью чашечку, а потом пойду поищу Кресс, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.