Полюби меня снова - Энн Мэйджер Страница 6

– И это все, что ты хочешь от меня? – спросила Дайана. – Я тебя не понимаю.

В полумраке шатра его карие глаза казались совершенно черными. Жесткий и непримиримый взгляд его ни на секунду не отрывался от ее милого лица.

– По-моему, все понятно! Ты ничем не отличаешься от любой привлекательной женщины, которую я мог бы встретить здесь, пригласить к себе домой и переспать… Просто как дважды два.

Бред!.. Безумие какое-то, одинаково губительное и для нее, и для него. Вначале она решила, что он шутит. Росс был не из тех, для кого подцепить бабенку привычное дело. И вообще, мало ли что можно сказать в запале! Она-то, слава Богу, знает, что он не такой.

– Росс, прошу тебя, не говори так! Пожалуйста… – прошептала она, сдерживая готовые выплеснуться наружу душевную боль, раскаяние и любовь, самое мучительное из всех чувств. – Ты не должен… я….мы не должны… нельзя так… Во всяком случае, не тогда, когда я тебе совершенно безразлична. Пусть будет так, как было до сих пор, пускай все, что было у нас, останется в прошлом, хорошо? Зачем тебе это?

– Затем, что я увидел тебя снова.

– Ну увидел и увидел… Давай забудем об этой встрече!

Он рассмеялся. Смех получился резкий, царапнул как нож по стеклу.

– Я бы очень хотел, чтобы все было так легко и просто, – сказал он, проведя ладонью по ее бархатистому плечу, а затем быстро отдернул руку..– Проклятье! Что ты со мной делаешь, Дайана? Хочу тебя… как прежде.

Она уловила боль в его дрогнувшем голосе. Жалость, сострадание захлестнули ее.

– Росс, пожалуйста… – Он тронул пальцами ее губы, не давая сорваться мольбе о прощении, она поняла его жест и сказала с мольбой в голосе: – Росс, мы и так совершили слишком много непростительных ошибок. Давай обойдемся без этой, последней. Хорошо?

– Если любишь меня, проведи сегодняшнюю ночь со мной. Может быть, тогда я наконец пойму, что мне с тобой не по пути, – настаивал он с безжалостной прямотой, нисколько не заботясь о том, что причиняет ей страдание.

Он бил прямой наводкой. Жестокие слова угодили в самое сердце, заставив ее содрогнуться. В любви к ней, вернее, в обладании ее телом он видел избавление от душевного ожесточения. Ну что ж, винить его не в чем! По крайней мере он честно и откровенно говорит то, что думает, подвела она итог своим невеселым мыслям. Ни ложных обещаний, ни фальшивых слов. Она подняла на него глаза, полные слез.

– Вот так, Дайана! Будем считать, что ты мне задолжала. Ты это все прекрасно понимаешь!

Возможно, что и так! Но зачем же бить так безжалостно? Да и по какому праву он требует от нее такой жертвы, которая сродни закланию? Сквозь пелену слез она вглядывалась в черты его лица, неумолимого и непреклонного, понимая, что ничто не найдет отклика в его сердце. Но она не хотела, чтобы физическая близость, высшее проявление любви, соединила их тогда, когда они стали чужими друг другу, когда ни он, ни она не испытывали сладкого восторга от одной лишь мысли о ласках. Ну, хорошо! Он сейчас уйдет, если она скажет «нет»… А что потом? Уверена ли, что справится с болью разлуки на этот раз? Вряд ли… Но ведь не он виноват в том, что случилось с ними! Похоже, действительно долг платежом красен. Ну что ж, пусть будет так, как он хочет, и тогда неважно, какой силы душевную травму она нанесет себе…

– Кажется, я… В какой-то мере… Да, – вымолвила она с трудом, дрожащим голосом и замолчала.

И он молчал. Пауза затянулась и, как ни странно, была оглушительно тихой. А потом Дайана почувствовала его жаркие пальцы на своем подбородке. Запрокинув ей лицо, он с легкостью нашел губами ее рот, жадно приник к нему, поджигая ее яростным огнем желании, и не отпускал, пока не убедился, что и она охвачена пламенем.

Оба мгновенно ощутили грозящую опасность. Но было уже поздно. Поток страсти, подхватив их, нес в водоворот, откуда, как известно, редко кому удается выплыть. Он минуту, может, две презирал себя за то, что вожделение одержало верх над всеми другими чувствами, что сердце билось как безумное, а дыхание вырвалось из-под контроля. Но она уже была как бы у него в крови, стала частью его. Всего одна ночь. Ну и что? Ему бы только пить ее маленькими глотками, смаковать ее, вкусную, лакомую, вдыхая запах ее, тонкий и ароматный. Он разденет ее догола, обовьет руками и крепко-крепко прижмет к своему обнаженному телу – с такой силой, чтобы ни один кусочек ее тела не пропал даром, чтобы оно было только его, прижавшееся хоть и на одну ночь, но все равно навеки.

Дайана понимала, что нужно что-то делать, чтобы не сгореть в страстном огне, но вместо этого почему-то выгнулась дугой так, чтобы совпасть с изгибами его тела, и сдалась на милость жаркого, первобытного инстинкта, которому никто не в силах оказывать сопротивление, а уж она, такая нежная и беззащитная, тем более. Тело ее трепетало, дрожало, горело, когда он завладел ее ртом с ненасытной жадностью собственника. Вот он, ее мужчина, вот! Другой ей не нужен, только этот. Она желает только его. Пусть просит что хочет, отказа не будет!