Я не ангел - Ольга Соврикова Страница 6

Как оказалось, прописаны мы в квартире Елизаветы Васильевны и проживали до аварии там же. И кабы не ее соседка по этажу, то ночевали бы мы в этот день во дворе на лавочке.

Ну, а если подробней, то…. Добрались мы до «родного» дома уже ближе к вечеру. Встретила нас бабушка Лиза диким криком и сумкой с нашими вещами. Милая свекровушка все видимо хорошо продумала, и пускать нас на порог своего жилища была не намерена. В подъезд-то мы вошли вслед за соседями, а вот стоило нам только позвонить в квартиру, как мы сразу узнали все, что она решила нам сказать:

— Явились! Приблуды драные. Нет теперь моего сыночка! Угробили вы его, окаянные! Некому вас теперь содержать и потому в дом свой я вас не пущу. Ты, Ленка, все фотки делала. В модели собиралась? Сколько раз я тебе говорила, что такие, как ты, никому не нужны?!! Не берут в модели таких мелких, страшных, как рыжие тараканы, девиц! Тебя даже в поломойки не возьмут! Ты же ведро с водой не поднимешь! А тряпку выжимать так и не умеешь! Голодранка безрукая, бесполезная! Вон, нагуляла ребенка и моему сыну на шею повесила.

Она орала, а мы сидели на ступеньках. Отдыхали и ждали, когда ей надоест кричать. Самое поразительное было в том, что малышка, сидящая рядом со мной, на словоблудие старухи внимания не обращала совсем. Привыкла к таким концертам, что ли?

А бабка все никак не унималась, и мне это начинало надоедать. Вот только концерт в подъезде устраивать очень не хотелось и, слава богу, не пришлось. Из квартиры напротив, показалась не менее колоритная, чем наша бабушка, дама и в момент заткнула нашу горлопанку. А я из ее монолога узнала много интересного.

— Что, Васильевна… Опять девчонок грязью поливаешь? Молчаливые они у тебя. Плачут и молчат. А ты и рада, курва старая! Куда ты их вышвыриваешь? Хочешь, я в опеку позвоню? Расскажу, как ты малого дитя на улицу выкидываешь? Ведь живут они в твоей квартире не потому, что ты такая добрая, а потому что право имеют. Ты же эту Ленку, как родную облизывала, пока она положенную ей государством квартиру не продала и тебе деньги не отдала. Ты же с пятого на второй этаж не просто так переехала? Весь дом знает, что свою двушку на трешку ты поменяла с доплатой! Что? Разве не так? И оформила ты ее наверняка только на себя? Ленка! Ты на нее в суд подай! А я свидетелем пойду. Еще посмотрим, кто кого выселять будет!

Дослушать все, что думает всезнающая соседка, я не смогла. Бабушка Лиза затащила нас в коридор своей квартиры и захлопнула дверь. Орать больше не стала, а вот шипеть, за милую душу.

В маленькую комнату, в которой ничего не напоминало о том, что здесь раньше жила молодая женщина и ребенок, мы попали не сразу, но все же попали. Бросив на пол сумку и попросив Василису посидеть тихонечко на кровати, подождать пока я с бабушкой поговорю, а потом позову ее, я из последних сил потащилась на кухню, где «гостеприимная» хозяйка гремела посудой.

Неслышно ступая босыми ногами по линолеуму, проскользнула за ее спиной к кухонному столу и выбрала себе «помощника» для заключения мирного договора повесомее. А что может быть более весомым аргументом, нежели хорошо наточенный нож? И я говорю… Ни-че-го!

Елизавета Васильевна поудобнее устроилась на стуле, а я поудобнее перехватила нож. Крепко схваченные моей рукой ее волосы и демонстративное поглаживание ножом жирной шейки заставило женщину оцепенеть. Я же приступила к ведению переговоров. А, что делать? Разные весовые категории нужно было уровнять, и я уровняла!

— Поговорим?

— Ты…. Ты… Не смеешь… Посажу…

— Ой… Да, ладно. Кто вам поверит? Ваша же соседка расскажет всем уже сегодня, как вы нас с дочерью на улицу выгоняли. А мы ведь после комы как две былинки на ветру. На нас даже вентилятор направлять нельзя, сдует к чертовой матери….

— Отпусти, дрянь! Я сыну расскажу!

— А и он, не поверит, — я прижала нож сильнее, намеренно порезав ее слегка. Капельки крови потекли вниз по шее, и моя очень любимая свекровь буквально подавилась своими следующими словами. За то я перешла на шипение. — Я совсем недавно побывала на том свете и теперь могу с легкостью отправить туда любого и даже дорогу подсказать. Изменилась я, измениться все вокруг меня и потому, пока мы живем с вами в одном доме, вы, моя дорогая родственница, больше не будете открывать рот без надобности. Кричать на меня и мою дочь, вы тоже не будете. С этого дня все денежные расходы на вас. Начнете нарываться на скандал, я из вашей необъятной задницы ремней нарежу! Попробуете на ребенке отыграться… Упадете с лестницы и скоропостижно скончаетесь. Квартира мне ваша не нужна, но долю мою в ней деньгами вы мне отдадите. Все, что вы на нас потратите в счет этой суммы пойдет. Месяца два — три мы поживем вместе с вами и уйдем. Ясно? И опять же… Одна ошибка и вы, мадам, умрете, не оставив завещания. Понятно? Отвечайте!

— П-по-о-ня-ла-а-а…

— Молодец, баба Лиза. Вещи наши где? Игрушки?

— Что-то про-о-да-ла… Остальное выкинула…

— О, как! Молодец! Сейчас принесете мне карточку, на которой у вас денежки на черный день копятся. Уйдете в свою спальню, и чтобы до утра я вас больше не видела. Пошла, уважаемая Елизавета Васильевна! — я разжала кулак, выпуская из захвата ее волосы. Опустила в низ руку с ножом и сделала шаг в строну, освобождая ей место для маневра.

Не смотря на приличный вес бабули, с места ее как ветром сдуло. На меня при этом она даже не взглянула. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. Не зря мне Матвей в свое время говорил — «Горластые, нарывучие любители унизить и поиздеваться, зачастую сильны только горлом. Ты боишься, они на коне, но стоит только показать решимость, постоять за себя, и они уйдут в тень, стараясь не отсвечивать».

К тому времени, когда я искупала и переодела Василису в те немногие сохранившиеся вещи, найденные мною в собранной любящей бабушкой сумке, и привела ее на кухню. Карточка, оформленная на Елизавету Васильевну Крафт, лежа на столе. Сама же кухня порадовала нас полным холодильником вкусняшек, а квартира тишиной. Спали мы в эту ночь крепко и удивительно спокойно. Наследующий день притаившаяся в своей спальне наша бабуля добровольно назвала нам код от своей кубышки, и мы приступили к шопингу, сидя на диване. А что? Комп, как оказалось, есть. Деньги тоже! Посыльные, доставляющие нам покупки и ожидающие пока мы примерим и выберем нужное, иной раз даже сталкивались в тот день в дверях нашей квартиры. Но нас это мало волновало. Мы с Васяткой радовались обновкам потому как купили себе все самое необходимое: нижнее белье, платья, брюки, футболки, по паре кофт, обувь, постельное и, конечно, бантики, заколки и косметику. И самое главное! Мы купили игрушки! Медведя, три куклы, пазлы, игрушечную коляску с кроваткой и две толстые книги со сказками. Заснул мой ребенок в этот вечер почти счастливым. Почему почти? Потому, что перед сном малышка рассказала мне, как сильно она скучает по папочке и попросила помолиться за него вместе с ней. Глядя на нее, я впервые за последние годы молилась неистово, от души, а на утро поняла — «Жить хорошо, а хорошо жить еще лучше».

Первые десять дней мы отъедались, набирались сил, «дрессировали» бабушку, устанавливали в доме свои правила и уже к концу месяца научились сосуществовать, не мешая друг другу. В первую неделю я с ужасом проскакивала мимо зеркала, боясь в него даже взгляд бросить. На себя родимую мне просто смотреть страшно было. Мало того, что маленькая, как дохлая мышь, ну или как свекровушка говорит, таракан рыжий, с тусклыми, неровно обрезанными волосами, обломанными ногтями, не щипанными бровями, так еще и кожа по всему телу шелушащаяся. Жуть же! А Васятка? Василисушка? Былиночка моя неухоженная! Мы с ней больше на анатомическое пособие похожи были, ну или на свежеподнятых зомби. Парикмахера и маникюршу на дом вызывать пришлось. А сколько я времени и денег потратила пока волосы и кожу в порядок привела? Вот как раз к концу месяца мы с ребенком и вес поднабрали, и себя облагородили. Да и между собой окончательно поладили. Сказка на ночь на русском, и песенка на французском, совместное приготовление вкусняшек, плюс изучение французского языка, девичьи секреты и косметические процедуры, занятия этикетом для юных леди и разучивание русского алфавита, все это помогло нам понять и принять друг друга. Теперь я для нее окончательно стала мамочкой, которой у нее, судя по всему, и не было никогда, а она для меня любимым солнышком и Васяткой.