Магия любви - Светлана Лубенец Страница 6

– Не верю, – качала головой Аля.

– А я верю, – неожиданно для себя самой подала голос я.

– Аргументируй! – потребовала Маша.

– Это самый необычный факт из всех, – пояснила я, – скорее всего, он и есть правда. А что у нее было еще?

Я посмотрела на Тусю, но та была увлечена – шептала Але на ухо о том, на что влияет ее новое супераромамасло.

– «Я не доела мороженое» и «Я хожу дома босиком».

– Я – за мороженое, – сказала я уверенно, – потому что на самом деле – она его наверняка доела.

– Согласен, – кивнул Сергеев, – клевое было мороженое!

– Ну я же говорил, – расплылся в улыбке Егор, – Мария, голосую за мороженое!

Нас с Егором поддержали все остальные, даже Дима. Только Аля упрямо голосовала за «отделение полиции».

– Мария права, – улыбнулась Юля, показывая всем свою баночку из-под мороженого, она действительно оказалась пустой.

– Ха! – сказала я, вскидывая кверху кулак.

– Она профи в играх, – кивнула моя Туся.

– Ну давай, загадывай ты, профи, – сказала Аля.

– Слушайте. «Я кормила скатов на берегу океана сырым мясом». «Я пою на испанском». «Я связала шарф».

– Какой шарф? – спросила Вика.

– Тот, что в прихожей, – пожала я плечами.

Егор вскочил, исчез на секунду, а потом вернулся – с моим шарфом в руках.

– Лейбла нет, – сообщил он.

– Дай-ка, – протянула руку Аля, – да, фирма не указана, но он фабричный. Так что – отпадает.

– Может, она так хорошо вяжет, что получается как будто фабричный, – подала голос Оля, и я улыбнулась ей в благодарность за комплимент.

– Да ладно, – не поверила Аля.

Еще бы, она каждую мою «пятерку» в школе провожает этим восклицанием.

– А мне кажется, скаты – вранье, – сказал Дима, – какие скаты, Мария? Электрические?

– Нет, – покачала я головой, – обыкновенные. Черные или серые. С хвостами. Они подплывают, и у них на спине такое отверстие, вроде рта. Берешь кусочек сырого мяса и засовываешь им в этот рот. Они хватают и уплывают.

– Довольно подробно, – кивнул Егор, – я верю.

– А я нет, – покачал головой его брат.

– А мне можно участвовать? – подала голос Туся.

Я кивнула. Почему нет, пусть участвует. Даже веселее будет.

– Я никогда не слышала, чтобы ты пела по-испански, – сообщила Туся.

Все уставились на нее.

– Они лучшие подруги, – сказала Полина, – я согласна с Тусей. Где Мария могла выучить испанский?

Я улыбалась с хитрым видом.

– Ну что? – спросила я. – Сдаетесь?

– Еще чего! – воскликнул Антонов. – Голосуем!

– Я – за испанский! – сказала Туся, и с ней согласились все, кроме Али.

– Дураки вы, – заявила она, – шарф фабричный!

– Ты тоже за испанский голосуешь? – спросил Егор у брата. – Ты же скатов подозревал?

– Ну, раз лучшая подруга говорит, – развел руками Дима, – и потом, и правда – про скатов она все очень подробно рассказала.

– Так, за испанский – большинство! – подытожил Егор. – Мария?

– Скаты, друзья мои! – хмыкнула я.

– Я знал! – завопил Дима. – Это нечестно!

– Что – нечестно?!

– Нечестно так натуралистично описывать! Откуда ты вообще знала об этом – как их кормят?

– Мама рассказывала, – пожала плечами я, – они ездили с папой в свадебное путешествие на какие-то острова и там кормили скатов.

– Рассказывать, может, и честно, – холодно заметила Аля, отшвыривая в сторону мой шарф, – но вот врать – нечестно.

– И где я соврала? – сощурилась я.

– Этот шарф фабричный!

– Да.

– Да?!

– Конечно. В прихожей есть еще один шарф, связанный моими руками.

– Мой, – улыбнулась Туська.

Народ засмеялся, Аля нахмурилась. Выхватила у Туськи пузырек и стала втирать капельки масла себе в запястья.

– Дай мне тоже попробовать? – попросила Оля, протягивая руку. – Так приятно пахнет.

– На! – воскликнула Аля и, опрокинув в ладонь чуть ли не полпузырька, намазала масло на Олину руку.

– Много не надо! – заволновалась Туся.

– Не жадничай! – огрызнулась Аля. – Олька, давай другую! Раскроешь все лучшее, что в тебе есть!

– Ладно, поехали дальше, – сказал Егор, – Сергеев, твоя очередь.

– Подождите! – сказала вдруг Туся. – Мария, а про испанский поясни? Это что – правда?

Я кивнула.

– Ты умеешь говорить по-испански?

– Нет. Я пою. По-испански. Не говорю – только пою. Те песни, которые мне нравятся.

– Правда? – удивилась Туся, и я кивнула ей, глазами показывая, что, мол, хватит. Дома поговорим. Не хватало еще, чтобы кто-то сообразил попросить меня…

– А спой! – попросил Антонов.

– Да! – поддержала Аля. – А то так мы можем много чего заявить. Вон, Кристинка на индийском умеет петь, скажи?

– Джимми-джимми, ача-ача! – принялась кривляться близняшка, изображая индианку.

– И все?

– Ага!

– Мария, ты так же умеешь петь? Тогда мне кажется, ты все же нам наврала.

– Нет! – вспыхнула я. – Я по-настоящему петь умею!

– Ну покажи! И докажи! – посыпалось с разных сторон.

«Ну, Туся, – возмутилась я мысленно, – ну, удружила, подруга!» Я чувствовала себя ужасно. Ведь я всегда пела только для себя. В душе или когда мою посуду. Даже родители не слышали моего пения на другом языке! Вот позор-то получится, если я забуду слова.

Я зажмурилась на секунду, выбирая песню. Росана? Нет, в «Талисмане» есть сложноватый куплет… Так… пусть будет Хуанес. Главное, расслабиться и довериться своей памяти. Эту песню крутили в каждом киоске прошлым летом, я должна была запомнить ее просто автоматически.

– Тенго, – начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал низко, – тенго ла камиса негра… порке негро тенго эль альма…

Я пела, а слова бежали передо мной на воображаемом экране. И бежали они ровно до «те диго кон дисимуло», что означает «я говорю тебе с мучением», а потом – все. Экран опустел. И напрасно я всматривалась в пустоту. В ней не было слов, которые можно было спеть.

Я почувствовала, что краска заливает мои щеки. Повисла тишина. Кто-то кашлянул, кто-то обменялся насмешливыми улыбками.

– Ке тенго ла камиса негра и дебахо тенго эль дифунто! – вдруг послышалось из угла.