Не.Родная сестра магната - Вероника Лесневская Страница 6

Перевожу взгляд на деда. Если он сейчас выставит меня вон, то все пропало. Приложенные усилия окажутся напрасны, а я полечу в Россию. Нет, я не готова вернуться ни с чем!

Испытывающе смотрю на Адама. Он выглядит усталым и недовольным. Впрочем, в его возрасте это, наверное, норма.

Выслушав чересчур нервную «мыше-крысу», он кивает, взмахивает дрожащей рукой – и указывает на выход. Женщина растерянно хлопает ресницами, потом стреляет в меня злым, уничтожающим взглядом, но все же уходит.

Что ж, мой дед – далеко не божий одуванчик. Сложно мне с ним будет… «договариваться».

Однако покорно ждать своей участи я не собираюсь. Не для того весь путь проделала.

- Прежде, чем прогнать меня, сначала выслушайте, - выпаливаю я на выдохе и выставляю ладони перед собой, словно защищаясь.

Серый взгляд проникает в самую душу, будто читает меня. Потрескавшиеся губы размыкаются и неторопливо произносят что-то.

- Простите, но… - виновато улыбаюсь, - я ни слова не понимаю.

- Значит, не нотариус, - хмыкает по-русски. – Зачем соврала?

Дед откидывается на спинку кресла, устремляя взгляд на неработающий камин. Ощущение, будто его совсем не интересует, кто я и зачем пришла. Слишком скучающий вид у него.

- Ну, я… импровизировала, - признаюсь честно, потому что лицемерие он раскусит в два счета. – Иначе меня бы к вам не пустили. У вас там… «Осторожно, злая собака», - добавляю тише, вспомнив выражение лица «мыше-крысы», готовой съесть меня без предупреждения. Так это она еще не в курсе, что я ее конкурент в борьбе за наследство. Иначе точно бы загрызла.

Не свожу глаз с благородного профиля Адама. Даже морщины его не портят.

Замечаю, как уголок его губ чуть ползет вверх, но тут же возвращается на место.

- Про родственницу тоже ложь? – произносит дед в пустоту, по-прежнему игнорируя меня.

- Нет, чистая правда, - заявляю уверенно и суетливо достаю из папки бумаги. – Вот доказательства, - раскладываю листы веером на столике между нами. – Если верить выдержкам из архива, то я – ваша внучка. Вот, - тычу пальцем в нужные строчки.

Замираю. Жду реакции. Не знаю, сколько проходит времени, пока Адам все же поворачивается ко мне. Каждое движение – как в замедленной съемке. Он делает все так долго, словно у него вся жизнь впереди. И спешить некуда.

- И ты веришь? – приподнимает густые брови.

- Да, - мгновенно отзываюсь, при этом не лгу.

Адам тянется к бокалу с янтарной жидкостью, что стоит тут же на столике, обхватывает подрагивающей рукой и подносит ко рту.

- Эм-м, вы уверены, что вам это можно? – скептически наблюдаю, как он делает глоток.

- Ты такая же нудная, как мой внук, - парирует Адам и пьет дальше. – Твердит все время: то нельзя, это нельзя, - бурчит, отставляя пустой стакан. – Ты только посмотри на меня, - усмехается непривычно тепло. – Мне на том свете уже прогулы ставят. Так что все мне можно, - хохочет и тут же заходится кашлем.

Моргаю испуганно, беспокоясь за деда. Подскакиваю с кресла, но он останавливает меня взмахом руки.

- Я в порядке. Еще потреплю нервишки своим родственничкам, - откашлявшись, выдает хрипло, с сарказмом.

Берет со стола бутылку, опять наполняет стакан. С трудом, расплескивая жидкость на стеклянную поверхность столика.

Собираюсь помочь, но отдергиваю ладонь. Складываю руки на груди. Демонстративно. Не одобряю, что дед себя травит.

- Правильно. Тебе нельзя, - по-своему трактует мои действия. - Молодая слишком. Тебе еще детей рожать. Здоровых, - поучает меня.

- Не, я не пью, - морщусь я.

Алкоголь усыпляет мозг, а еще в нем абсолютно не чувствуются «добавки». Так что в чужих домах и из чужих рук даже пробовать не стану.

- Так что ты говорила о нашем родстве? – с нескрываемым любопытством обращается ко мне дед, а в мутных глазах впервые за все время загораются искры.

– Все сходится. В архивах есть мой отец – Алексей Левицкий, - на имени Адам вздрагивает, словно вспомнив о чем-то. - Вместе с мамой Ольгой они уехали из Польши в Россию еще до нашего с сестрой рождения. Нам было чуть больше года, когда родители погибли в автокатастрофе. Дальше – детдом и… - осекаюсь, потому что рассказы о моей жизни в приемной семье и после - не для дедовых ушей.

- У тебя сестра есть? – цепляется за информацию Адам.

- Да, близняшка. Мы не так давно нашли друг друга, - не вдаюсь в детали.

Замечаю, что в его голове явно складываются части пазла. Но делиться выводами он не спешит.

- Почему она не приехала с тобой?

- Богдана вас знать не хочет, - с моей стороны звучит грубо, но так и есть. - Потому что вы нас бросили. Не забрали из детдома после смерти родителей, - пожимаю плечами. – Все, что у нас осталось, вот…

Снимаю с шеи цепочку, на которой висит католическая ладанка. Касаюсь подушечкой пальца изображения святого. Вспоминаю, как сбегала от приемной семьи, прихватив с собой кулончики. Свой и моей сестры, погибшей, как я думала на тот момент. Когда судьба свела нас, то я вернула Дане ее ладанку.

Пересиливая себя, передаю ценнейший для меня кулон деду Адаму, чтоб он мог рассмотреть вблизи. Тот берет, крутит в руках, читает мое имя на обороте.

Размышляет о чем-то. Будто принимает решение.

- Вас не бросали, - произносит, наконец. – Я не знал о вашем существовании.

В голосе слышится жалость. С трудом сдерживаю злость, которая поднимается из темных глубин моей души: терпеть не могу, когда меня жалеют. Никому не позволяю.

Но не время и не место, чтобы гордость показывать. Терпи, Мика. Для дела надо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ И все же… опускаю голову, пряча эмоции. А сама руки в кулачки сжимаю.

Но вскоре отвлекаюсь от своих переживаний. Потому что у Адама вновь начинается приступ кашля. На этот раз все гораздо серьезнее. Дед складывает руки на груди, сгибается, наклоняясь вперед. Переходит на хрипы.

Пугаюсь по-настоящему. Он ведь не может вот так взять и умереть? Я же только нашла его!

Подлетаю к деду, присаживаюсь на корточки напротив, касаюсь рукой грубой, морщинистой щеки. Адам бледный, не может и слова сказать. Кажется, даже вдох сделать не в состоянии.