Бывший муж сестры - Юлия Рябинина Страница 6

Девушка включает чайник и достает с полки кружки. Решила все-таки проявить любезность и напоить меня.

— А ты мне тоже не сказала, Вер, когда ты успела стать такой стервой? Что Глеб сделал с тобой? Или твой мозг сдавила корона?

Я точно знаю, что раньше сестре нравилось рассказывать о себе, отвечая на вопросы. Интересно в ней эта черта сохранилась?

— Глеб со мной ничего не сделал. Хотя нет. Он сделал меня счастливой, Надь! Он подарил мне и моим детям заботу и защиту. Знаешь, я наконец-то перестала считать дни до пособия и до твоей зарплаты. Да и не экономить ни на чем я тоже научилась. Глеб очень щедрый мужчина. Любит меня! Ценит!

Я стою к Вере в профиль, поэтому сестра не может видеть, какую боль причиняет своими словами. Зато мою одиноко скатившуюся по щеке слезинку видит дочка. Я тихо шмыгаю носом.

Он ее ценит. Здорово. Вера, наверное, этого заслуживает. Добилась этого всего. Она молодец. Видимо, так женщины завоевывают сердца мужчин.

Одергиваю себя. Как? Как у нее это получилось?

— Ты молодец, Вер. Я рада, что у тебя получилось завоевать Глеба. Ведь это сколько же ты приложила сил, чтобы превратить фиктивный брак в настоящий? — подавленным голосом то ли спрашиваю, то ли констатирую я.

В любом случае ответа я не жду.

— Тебе даже и не снилось, Надя. Поэтому я не позволю никому, и даже тебе, разрушить его, — с уверенностью говорит Вера. — Глеб мой!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Покосилась на сестру:

— Ты что-то путаешь, Вера. С чего ты вообще взяла, что я хочу влезть в ваши с Глебом отношения?

Ставлю пустую баночки из-под пюре на стол и наливаю в бутылочку сока. Вера раздраженно суетится перед плитой, наливая нам чая и делая какие-то бутерброды. Но, услышав мой вопрос, тут же все бросает и резко поворачивает.

Прищуривает глаза.

— Ты думаешь, я ничего не вижу? — она опирается ладонями о стол, нависает над ним.

— Что ты видишь, Вер? — я напрягаюсь.

Сестра так внимательно смотрит то на меня, то на Алису, что мне невольно кажется, что она догадывается, кто настоящий отец моей дочки.

— Да то, что твой женишок или сожитель послал тебя! Выгнал с ребенком, и ты решила приехать и попытать свое счастье здесь. Я же помню, как на тебя Глеб смотрел! И ты ему глазки строила. Думала, не видно было со стороны? Нравится он тебе? — переходит на повышенный тон Вера.

Алисе это не понравится; малышка пугается и начинает плакать.

— Дура ты, Вер! Лечиться тебе надо! — подхватываю дочь на руки и выхожу из кухни, оставив сестру одну пыхтеть от своей злости.

В зале светло и просторно. Идеальный порядок. Большой плоский телевизор занимает столько места, что, мне кажется, если бы его повесить на стену в нашей квартире, то и обои бы под ним не нужно было клеить.

Устроившись на краешке кресла, сажаю Алису на колени и прижимаю к себе.

Нужно было все же не поддаваться натиску сестры и уехать домой.

Как я понимаю, Вера теперь во всех видит только соперниц. И не важно, кто ей сестра, кто подруга. Все зло.

— Иди пить чай, Надя, — кричит с кухни Вера, и Алиса, только успокоившись, слышит ее голос и снова начинает хныкать.

— Тише, моя крошка, — глажу дочку по головке, поднимаюсь на ноги и иду обратно на кухню.

— Вер, не нужно строить из себя того, кем ты не являешься, — облокотившись о косяк, смотрю на сестру. — Чай я не буду. Просто хочу отдохнуть. И, прошу, не нужно кричать. Ты Алису пугаешь.

У Веры вытягивается лицо то ли от возмущения, то ли от яда, который она, не успев выплюнуть, проглатывает.

— Знаешь, а я не собираюсь подстраиваться под твою Алису и под тебя! — шипит она, проходя мимо. — Вы в моем доме и будьте добры подстроиться под меня!

Она фурией влетает в детскую комнату. Я за ней не иду. Наоборот, возвращаюсь на кухню; пока сестра не видит, выливаю тот чай, что она мне налила, и делаю себе новый. А то в таком нервном состоянии, в котором сейчас находится Вера, от нее можно ожидать, чего угодно. Конечно, мышьяк не подсыплет…

Передергиваю плечами. Вот это меня завели размышления! Никогда бы не подумала, что о родной сестре такие думы в голову забредут.

— Как и говорила, поживешь пока в комнате Сони, — влетает на кухню Вера.

— Спасибо, — делаю глоток обжигающего чая, и Алиса, пугаясь, цепляется за кружку и случайно выбивает ее.

Кухню будоражит звон бьющегося стекла. И плачь моей малышки.

— Господи! — вскидывает руки Вера, а я в спешке перешагиваю через осколки и пролитый кипяток и выхожу из кухни. — Свалились же вы на мою голову! Все, не могу больше! Я пошла за Колькой и Сонькой! А ты сама тут за собой убери! И успокой уже своего ребенка! Нервов на вас никаких не хватает!

Я снимаю мокрые носки у входа в комнату Сони и, переступив порог, попадаю в спальню принцессы. Глаза начинают слезиться сами собой. На сердце становится тяжело. В свои два годика племянница столько всего имеет, чего мы с Верой за всю жизнь не видели!

Сажаю Алису на мягкий ковер, а сама с замирающим дыханием прохожусь по комнате, разглядывая необычные игрушки, которыми заполнена спальня. Я так увлекаюсь исследованием комнаты, что даже вздрагиваю, когда слышу, как громко хлопает входная дверь. Вера ушла.

А дочка не теряется: как и я, тоже принимается исследовать спальню. Такая смешная, она топает по комнате, как медвежонок. И хватая все ручками, тянет в рот. Такое разнообразие она видит впервые. Я Алисе, конечно же, тоже покупаю игрушки, но так как наша комнату была в два раза меньше, чем эта, захламлять ее лишними вещами мне было несподручно.

Опустившись на пол, сажусь по-турецки и смотрю на дочь. Такая маленькая и одновременно взрослая. Она, немного по покружив по комнате и остановив свой выбор на кукольном домике, направляется к нему.

А у меня в этот миг почему-то перед глазами картинка возникает из прошлого, как Димка, Верин жених, когда освобождал для Коленьки угол в моей (именно в моей, а не в их с Вериной) комнате, безжалостно разбомбил мой кукольный домик, который мне папа подарил на день рождения. Домик я не разбирала, оставив на память, а он взял и сломал его. Помню, как ругалась с ним. Звала Веру. Плакала. Он только зло оскорблял меня, обзывался и больно толкал. Потому что я до последнего защищала то, что принадлежало мне. Я помню, что именно в тот вечер мне пришлось расстаться с детством и повзрослеть. Потому что именно в тот вечер я впервые ощутила невыносимую ненависть в сердце. Я ненавидела Диму так, что готова была его убить.