Две полоски для тирана - Ирина Лисовская Страница 6

От такой наглой самоуверенности я растерялась, не нашла, что ответить. Интересно, мы сейчас говорим об одном и том же Литвинове? Мне как-то не показался он мирной овечкой.

— Все, что он может это — нажаловаться бабе, собственно, что и сделал. Ох, Игнатушка, как был никчемным пацаном, так им и остался. Вик, он тряпка, им все пользовались и пользуются до сих пор.

Нет, мы, однозначно, говорим сейчас о разных мужчинах! Или Миша прав и Игнат крут только при хрупких девушках, потому что они не способны дать отпор? Мне было сложно судить, ведь видела мужчину впервые и реально не знаю, на что тот способен. Но могу ли верить на слово мужу? Он ведь так и не сказал, куда на самом деле ушел миллион.

— Да он в люди-то выбился благодаря нам с пацанами, не зря гоняли его в детстве.

Пока все оправдания тянули на троечку с минусом. Наивно полагать, что человек не меняется со школы.

— Миш, он ведь мстит тебе, — я все думала, как бы помягче преподнести мужу требование Литвинова, но так и не решилась сказать в итоге. — Похитил меня, напугал до чертиков, дал три дня на… в общем, потребовал немедленно вернуть ему деньги. Какая кошка между вами пробежала?

Муж ошарашено смотрел на меня, видимо, слова о похищении выбили его из привычной колеи. Он вдруг подскочил со стула и громко ударил кулаком о столешницу.

— Вот падла хитрожопая, — Миша не стеснялся в выражениях. — Я же говорил тебе, Игнат трус, только и может, что запугивать девушек. Ну, ничего, он у меня еще попляшет, вот увидишь. Я этого так просто не оставлю!

На его лице заходили желваки, выдавая взвинченное состояние, лицо покраснело, стало цветом вареного рака. Я все время наблюдала за сменой эмоций мужа и пришла к выводу, что он, все-таки, тайно боится Литвинова. А вот признаться самому себе боится.

— Миш… скажи честно, куда ты потратил деньги?

Я очень опасалась услышать ответ, каким бы он ни был. Сумма то космическая, даже не знаю, куда ее можно растрынькать?

— Куда? — закричал он, взмахивая руками. — На нас, на дом, на машины и прочие удовольствия. Куда же еще?!

Я практически всегда знала, когда он врет, а когда говорит правду. Вроде бы, он не лгал сейчас, но…

— Миллион? Я видела расписки и знаю общую сумму долга.

— А ты даты смотрела тех расписок? — упрекнул. — Все ушло постепенно, дорогая, красивая жизнь требует огромных вложений!

Он так говорил, словно упрекает меня в том, что ему пришлось брать деньги у Литвинова. Только правда заключается в том, что я их никогда не просила!

— Но это же ты грезил богатством, хотел огромный дом и прочие удовольствия. Мне было достаточно хотя бы своей квартиры, чтобы не жить на шее у родителей.

Разговор начинал приобретать неприятную сторону, так и разругаться не долго. Нам бы следовало искать выход, а не выяснять отношения! Истериками делу не поможешь.

— Миш, прошу, давай рассуждать логически. Литвинов дал три дня, а потом продаст наш долг другим людям. Как понимаешь, они ждать и церемониться точно не станут.

Любимый уселся обратно на стул и стал белее мела из-за паники. Муж должен быть для меня опорой, твердым тылом, а сам растерялся при первых же проблемах.

— Поживем опять у моих родителей, ничего страшного. Работа у нас есть, выкрутимся.

— Ничего страшного, серьезно? Не для того я шел на жертвы, чтобы опять жить как консервы в банке и под чьим-то тотальным контролем!

— Ну и что ты предлагаешь? — я начала повышать голос на твердолобого мужа. — Сидеть сложа руки и ждать, когда Игнат начнет действовать? Какая кошка между вами пробежала? Может, есть смысл извиниться перед ним? Пусть и поздно, но хоть так. Вы все еще можете помириться.

Миша глянул на меня как на врага народа и отрицательно качнул головой.

— Никто между нами не пробегал. Говорю же — мы с пацанами немножко лошили его в детстве. Но, если бы не мы, он не стал тем, кем стал. Да Литвинов нам еще должен остался после всего!

Понятно, Миша оставался на своей волне, не хочет признавать поражение. Но я-то в здравом уме и понимаю, что обиженный мальчик, став крутым дядей все равно доведет дело до конца любыми методами. И, похоже, Игнат выбрал самый грязный из них — действовать через меня.