Женщина не из высшего общества - Наташа Окли Страница 6

Элоиз не возражала, когда он сел вместе с ней в такси.

А что, если он прав? Вдруг виконт Пулборо не ее отец? Поверив в это, она тем самым предает свою мать. Но Джем так непоколебимо уверен.

Элоиз повернулась к окну, наблюдая, как капли дождя скользят по стеклу, за которым была черная непроглядная ночь.

Могла ли мама солгать? В это нельзя поверить. Такое невозможно.

— Куда дальше? — спросил таксист. Элоиз вздрогнула.

— Вторая улица налево. Номер пятнадцать.

Она искоса поглядела на Джема. Его лицо было трудно разглядеть в темноте салона, но она чувствовала, что он наблюдает за ней. Она сняла пиджак.

— Благодарю вас, возьмите.

Джем, когда такси остановилось у ее дома, открыл дверцу и помог ей выйти.

Элоиз растерянно смотрела, как он расплачивается с водителем. Дождь стих, но в воздухе чувствовалась сырость.

Такси уехало, блеснув в темноте огоньками задних фонарей.

— Здесь вам никогда не поймать машину.

— Тогда я пойду пешком, — пожал он плечами.

— Глупо, — Элоиз дрожала от холода.

— Возможно, но мне спокойнее знать, что вы в безопасности.

Она открыла дверь.

— Не хотите кофе? Вы можете вызвать такси по телефону, — предложила Элоиз, плохо соображая, что делает.

— Отличная мысль.

В руководстве для «одиноких женщин, живущих в Лондоне» ее поступок называется глупостью. Нельзя приглашать мужчину, с которым вы только что познакомились, к себе в квартиру.

Она ненавидит Джема Норланда, но он не вызывает у нее страха. Хотя ненависть тоже исчезла. Ее смущала ситуация, в которую она угодила.

Они оказались в крошечном вестибюле.

— Моя квартира наверху.

— А вы здесь давно живете?

— Полгода.

Они поднялись по лестнице и вошли в квартиру.

— Мне нужно переодеться. Присядьте здесь.

Она направилась в комнату и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной.

Что она делает? Не нужно было предлагать ему кофе.

А зачем он пошел? Чтобы посмотреть, как она живет? Если он так уверен, что ее мама солгала, то о чем говорить?

Элоиз сбросила на пол платье. Кожа покрылась мурашками, с волос стекала вода. Так хотелось лечь, закрыть глаза и заснуть, забыв обо всех переживаниях этого дня. Забыть о Джеме Норланде, который ждет ее в другой комнате.

Ждет. Элоиз натянула джинсы и мягкий бледно-розовый джемпер из ангоры. Он, должно быть, тоже замерз, но ему не во что переодеться. Она взяла полотенце.

Зачем он здесь?

Она не хочет говорить с ним о маме, раз он подвергает сомнению ее честность.

Нужно было сжечь письмо и забыть об этом.

Элоиз вышла к Джему.

— Извините. Вы, наверно, замерзли?

Джем стоял у окна, глядя на улицу. Он повернулся к ней.

— Как здесь тихо.

— Да.

Нужно собраться с мыслями. Что с ней происходит? Элоиз растерялась. Голова не работает. Сил не осталось.

— Потому я ее и купила, — объяснила она, помолчав. — Кроме того, близко метро. — Какую чушь она городит.

Он улыбнулся, голубые глаза сверкнули. Его взгляд покорил Элоиз, она почти забыла, что он ее враг. У него редкий дар — рядом с ним возникает ощущение покоя и безопасности.

Она протянула ему полотенце.

— Благодарю вас. Может, лучше положить его на диван? Тогда я смогу присесть, не намочив обивку.

— Не имеет значения, садитесь, пожалуйста. — Она устало прикрыла глаза рукой. — Я могу принести другое полотенце, если хотите. — Элоиз направилась к двери.

— Нет, не стоит, — остановил он ее.

— Что-нибудь выпьете, пока я сделаю кофе?

— Лучше просто кофе.

У него такой приятный и теплый голос. Вежливые интонации. Безопасные.

От его присутствия маленькая гостиная стала совсем тесной. Элоиз показалась себе очень маленькой. Она обхватила себя за плечи, ее бил озноб. Джем Норланд ее враг, он — на стороне человека, который предал доверие мамы.

Она должна помнить об этом.

Виконту Пулборо повезло, что у него такой защитник. А у нее нет никого. Никто не обнимет ее. Она должна быть сильной. А как иногда хочется…

Так хочется, чтобы кто-нибудь успокоил, сказал, что все будет хорошо. Когда она потеряла маму, это вызвало почти физическую боль. Они так долго были вместе, только вдвоем. Мама всегда поддерживала, защищала ее. А теперь…

Теперь Элоиз осталась одна. Шесть долгих лет она в одиночку сражалась с жизнью и втихомолку плакала. Ей не с кем было поделиться горем и радостью.

А сейчас… этот человек завораживал ее, притягивал.