Дорогая женщина - Наташа Окли Страница 6

— Ваша внучка здесь? — спросил Дэниел, стряхивая с куртки дождевые капли. — Мне надо перемолвиться с ней словом, если можно.

— Проходите, проходите, она там. — Маргарет кивнула в сторону столовой. — Но не думаю, что вы сегодня у нее в фаворе.

— Я даже и не надеюсь на это. Можно войти?

— Проходите, проходите, — произнесла старушка с улыбкой, — а я пока поставлю чайник.

Дэниел прошел через холл, но не отважился войти в столовую и остановился возле двери. Фрея заворачивала фарфоровую посуду и, очевидно, была полностью поглощена этой работой.

Он остановился, положив руку на косяк, и начал искать подходящие слова. Тщетно Дэниел пытался избавиться от гнева на Миа, которая поставила его в неловкое положение. Хотя на самом деле винить надо самого себя. Последние пять месяцев он так много говорил о личной ответственности, что прекрасно понимал: в случившемся виноват только он сам.

И тем не менее ему требовался кто-то, кого он мог обвинить. Кто бы принял на себя его гнев и его боль.

Только...

Только — и это было ужасно! — он увидел ее слегка расширившиеся голубые глаза, а затем в них мелькнуло что-то, похожее на боль. Мелькнуло и исчезло. Но он все-таки успел заметить, и у него возникло чувство, будто он ударил ребенка.

Черт! В городе и так достаточно «доброжелателей», которые готовы закидать камнями Фрею Энтони, но он не желал быть одним из них. И вот теперь она перед ним. Все к лучшему — он имеет возможность все исправить.

Конечно, это будет нелегко. Легкое движение ее головы указало на то, что она знает о его присутствии, но не собирается идти ему навстречу.

Он глубже засунул правую руку в карман.

— Я приношу вам свои извинения. Фрея моментально подняла взгляд.

— Да, конечно. — Она взяла верхнюю тарелку из стопки и осторожно поставила ее в центр листа оберточной бумаги.

— Я был... не в себе и прошу прощения. Я был несправедлив... и...

— Груб? — предположила она.

Черт возьми! Он действительно был груб. И без всякого на то основания. Дэниел вынул руку из кармана и провел ею по волосам.'

— Я просто выместил на вас свой гнев, хотя не имел на это права.

Все! Он принес извинения. Не вдаваясь в подробности о своих отношениях с дочерью.

- Нет.

Он замер. Нет? Его извинения не принимаются?

— Нет, не имели права, — пояснила она, берясь за вторую тарелку. — Передайте, пожалуйста, скотч.

Дэниел прошел в дальний конец комнаты и взял скотч со стола. Подойдя к ней ближе, он ощутил запах ее духов — тонкий цитрусовый аромат. Увидел, как жилка бьется в основании ее шеи.

И неожиданно ему стало важно, очень важно, чтобы она поверила ему. Он сделал ей больно, и у него было необъяснимое ощущение, что слишком много людей тоже причиняли боль этой еще такой молодой женщине.

Дэниел задержал в руке клейкую ленту, когда она потянулась за ней, и вынудил ее поднять на него глаза.

— Я хотел накричать на Миа, но не смог и поэтому обратил свой гнев на вас. — Рот его скривился в горькой улыбке, когда он подметил искру понимания в ее глазах. — Сожалею о том, как я с вами разговаривал.

Она секунду колебалась, потом произнесла:

— Я это понимаю.

Всего три слова, но голос ее утратил жесткость и холод, от которого, казалось, он мог оледенеть. Дэниел сглотнул комок в горле, наблюдая за тем, как она, отрезав конец клейкой ленты, стала закреплять края оберточной бумаги.

— Я понимала, почему вы злитесь. Но мне казалось, что я не заслужила...

— Нет, нет! — Она действительно не заслужила.

Фрея облизала пересохшие губы.

— Что было дальше с... Миа? Вы отвезли ее обратно в школу?

Участие, проявленное Фреей, еще больше смутило Дэниела. Все постоянно спрашивали его о дочери, но в подобных вопросах не звучало искреннего беспокойства. Почему же эта незнакомая женщина так волнуется о Миа? По всей видимости, сопереживание не присуще ей. Во всяком случае, Фрея Энтони ни разу не приезжала к Маргарет за все то время, что он жил в Феллингэме. А ей следовало бы знать, что бабушка отчаянно тосковала без нее.

— Вы не хотите отвечать?

— Нет, вовсе нет. Я отвез ее в школу. — Дэниел смотрел, как Фрея тщательно завернула кончик клейкой ленты и положила ее обратно на стол.

Ему хотелось знать, что заставило Фрею приехать сюда. Не похоже, что она жаждет до конца своих дней упаковывать чьи-то пожитки. Может быть, Софи была права, сказав, что Фрее больше некуда было ехать?

Ее руки двигались, упаковывая следующую тарелку. У нее были тонкие запястья, которые напоминали ему об Анне. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Он взглянул на овальное лицо Фреи, ее безупречно изогнутые брови и тщательно обведенные губы. Эти две женщины были совершенно разными.

Его Анна не пользовалась никакими ухищрениями, чтобы подчеркнуть свою красоту, а Фрея, конечно, уделяла внимание своей наружности. Она была так красива... Дэниел тут же подумал, что она, возможно, выглядит еще красивее ранним утром, когда только пробуждается ото сна и лицо ее без косметики...

Он остановил себя. Бог знает, о чем он сейчас думает! Это не должно его волновать. Но... Было что-то неприятное в слухах, которые бродили по городку последние несколько дней.

— Школа отреагировала на ее отсутствие очень быстро, — заметила Фрея, ставя коробку к стене. — Это хорошо.

Дэниел засунул руки поглубже в карманы и кивнул.

— Я знаю, но Миа сбегает так часто, что это стало уже обычным делом.

— Она озорничает?

— Ничего подобного. Это было бы слишком просто. За ее побегами нет никакой причины. По крайней мере, той, о которой она готова была бы рассказать. К нам был приглашен опытный инспектор по делам трудных подростков, но на Миа это никак не повлияло. Она просто не хочет ходить в школу, и все тут.

— Чай? — спросила Маргарет, заходя в комнату с подносом.

Дэниел повернулся, взял у пожилой женщины поднос, а она, пройдя вперед, уселась в стоявшее рядом кресло и тяжело вздохнула.

— Мое бедро... Чем скорее мне сделают операцию, тем лучше.

— Если ты обратишься к частному доктору, — сказала Фрея, ставя рулон оберточной бумаги в угол, — то операцию сделают быстрее. Я говорила тебе об этом.

— Я не собираюсь платить.

— Тебе и не надо платить. Я заплачу.

Дэниел поставил поднос на стол. Еще одно предубеждение против приехавшей женщины рассыпалось в прах. Слухи свидетельствовали, что между бабушкой и внучкой не было никакой эмоциональной близости. Но она, несомненно, была.