Тайна гувернантки - Эмилия Остен Страница 6

В ту ночь Эмбер долго не могла заснуть.

Ее комната располагалась недалеко от комнаты Бруно — вдруг гувернантка понадобится мальчику, — хотя в его спальне ночевала няня. И все же на всякий случай Эмбер поселили поблизости. Комната была уютной — не слишком большая, светлая, как и многие помещения в этом доме, с широкой кроватью под тканым пологом, с тумбочкой, зеркалом, двумя креслами и небольшим камином. В углу стоял старый, но крепкий шкаф, куда без проблем поместился гардероб мисс Ларк. Эмбер, когда только лишь приехала и Шерра показала ей комнату, сразу же почувствовала себя здесь хорошо. Здесь отлично спалось, из окна долетал шум деревьев и пение птиц — соловьев в этом году развелось видимо-невидимо. Их песни можно было слушать долго, уносясь в мечтах так далеко, как никогда не удастся в реальности. Обычно Эмбер, послушав птичек, засыпала достаточно быстро; но сегодня ей не спалось.

Встреча с виконтом Фэйрхедом словно перевернула вверх тормашками тот взлелеянный душевный покой, которым Эмбер так дорожила. Она не могла понять, что произошло между нею и Кеннетом, не могла определить, почему его голос показался ей таким родным, как будто она уже раньше слышала его внутри, только не знала — чей он. И после часа размышлений Эмбер поняла: между ней и виконтом с первой секунды возникла связь. То, что эта связь между ними есть, не подвергалось сомнению. Как будто они с Кеннетом были давным-давно знакомы, однако потеряли друг друга из виду и вот наконец встретились. Как будто она спала и видела его во сне, и он возник из небытия — не придуманный, настоящий…

Эмбер не могла самой себе объяснить природы этой связи. До сих пор ее жизнь была мало насыщена эмоциями. Девушка отлично умела держать в узде чувства и даже не подозревала, что может так странно себя ощущать, впервые встретившись с человеком. Что это? Любовь с первого взгляда? При мысли об этом Эмбер пробрала дрожь. Она много читала и часто задумывалась о любви, однако о том, что это сильнейшее чувство может прийти, стоит лишь взглянуть на человека, не верила. И вот — сама столкнулась с необъяснимым. Ее тянуло к Кеннету, несомненно, тянуло.

Эмбер заснула только после полуночи и спала плохо; во снах к ней приходил темноволосый мужчина с голубыми глазами.

Кейлин Фэйрхед поставила точку, отложила перо и еще раз пробежала текст глазами. Это заняло немало времени, так как письмо было большим: несколько листков, испещренных мелким почерком. Кеннет всегда жаловался, когда сестра оставляла ему записки: говорил, что не разобрать. Кейлин со смехом советовала ему купить очки. Остальные же разбирают, говорила она. Кому надо, тот все прочтет.

Адресату совершенно точно нужно разобрать, что она напишет, — судя по его посланиям, любое слово в письме для него на вес золота. Поэтому Кейлин старалась писать как можно подробнее, тем более что слова, которые она хотела бы сказать ему, никогда не иссякали. Нет, ей легко было бы и помолчать рядом с ним; но как вложишь в письмо это ненавязчивое, сдержанное молчание?

Она сложила лист, запечатала конверт и, держа в руках, вышла из комнаты. Широкая лестница привела Кейлин в просторный холл; леди Фэйрхед позвонила в колокольчик, стоявший на низком столике. Бертрам появился буквально через несколько секунд.

— Да, миледи?

Дворецкий у них был довольно молодой, хотя нанимал его еще отец; все кухарки по Бертраму с ума сходили.

— Нужно отправить это немедленно, — Кейлин протянула ему письмо. — И когда придет ответ, сразу же принесите мне, даже если я буду спать.

— Я понял, миледи.

— Где мой брат?

— Он в Белом салоне, миледи.

— Очень хорошо. Подайте туда чай.

Бертрам кивнул и испарился, Кейлин же обогнула лестницу и, пройдя по короткому коридору, распахнула дверь. О чем, интересно, думала матушка, обставляя Белый салон мебелью со светлой обивкой и кладя на пол бежевый ковер? В детстве Кеннета и Кейлин не пускали сюда: испачкать что-либо в этой комнате легче легкого. А у матери не спросишь, к сожалению.

Кеннет действительно был здесь; он сидел в кресле у окна и сосредоточенно изучал «Тайме».

— Ты только подумай, сестренка! — воскликнул он, не поднимая головы — и так знал, что вошла именно она. — Старый лорд Филлипс опять женится!

— Изучаешь колонку светской хроники? — Кейлин села напротив брата. — Я думала, тебя интересуют только политические новости.

— И ты туда же! — с досадой воскликнул Кеннет. — Почему вы все дразните меня тем, чем я занимаюсь?

— Наверное, потому, что ты делаешь это с такой непринужденной искренностью, братишка; как же тебя не подразнить?

— Но это мой долг, долг главы рода, долг пэра.

— Конечно, конечно. И все же не отказывай мне в удовольствии тебя подколоть.

— Ах, ты всегда такая была. — Кеннет прищурился и отложил газету. — Ну так я могу ответить!

— Попробуй!

— У тебя пальцы в чернилах. Опять писала письма?

— Да, — Кейлин вздернула подбородок. — Ну, давай продолжай!

— Своему лорду Как-его-там? — Кеннет сделал вид, что вспоминает. — Ботту? Гротту? Слотту? Никак не могу запомнить.

— Лорду Нотту, — Кейлин засмеялась. — Нам с тобой бесполезно дразнить друг друга, все равно обидеть не удастся.

— Это верно, — заметил Кеннет, глядя на сестру с любовью, — однако твой лорд Нотт мне не нравится.

— Ты не видел его ни разу.

— Как будто ты видела.

— Однажды, — созналась Кейлин, — но мне этого хватило.

— Учти, я не отдам сестру за кого попало.

— Учти, я самостоятельная, братик.

Вошла горничная с подносом; пока она накрывала на стол, разливала чай по чашкам и раскладывала по тарелкам бисквиты, брат и сестра молчали. Кеннет вновь взял газету и уставился в нее, Кейлин смотрела в окно.