Бесстыдница - Генри Саттон Страница 6

— Как? Господи, да ведь Элейн только-только…

— Совершенно верно. И все женщины уже наверняка это знают. Мы ведь именно по этому поводу собираемся, не правда ли?

— Да, но что все это значит?

— Ты и в самом деле такой осел или только прикидываешься?

— Что ты плетешь, черт побери? Объясни, наконец, что ты задумала. Что все это значит?

— Это значит, мой зайчик, что Мередит изголодался. Следовательно, наша вечеринка удастся на славу. И надолго всем запомнится.

* * *

Джослин Стронг обвела карандашом один из фотоотпечатков, откинулась на спинку хромированного черного кожаного кресла, в котором обычно сидел Ральф, и поднесла к глазам лупу с серебряной рукояткой. Эту лупу она сама подарила Ральфу в день рождения. Джослин одно время хотела даже, чтобы рукоятку лупы позолотили, но потом передумала. Подарок и без того был хорош. Джослин считала, что знает толк в таких делах. Ее связь с Ральфом не была обычным легковесным увлечением, да и отношения их большей частью оставались даже внешне вполне деловыми. К тому же Джослин пришла к выводу, что мимолетные свидания с Ральфом не стоят затрат на позолоту.

Странно, подумала она, как меняется мир, когда смотришь на него сквозь увеличительное стекло. Все предметы переворачиваются вверх ногами. Джослин отвела лупу чуть подальше от глаз, и очертания комнаты расплылись, потом вновь сделались четкими. Что в точности отражало то, что творилось сейчас в жизни самой Джослин. Все было четко и ясно, но вверх тормашками. Работа, карьера, отношения с Ральфом — во всем царила полная определенность, но все было неправильно, все складывалось не так, как ей хотелось.

Теперь, когда Джослин твердо решила, что порвет с Ральфом, он даже начал ей нравиться. Веселый, чуть чудаковатый, добродушный, совсем невредный, сейчас он отсыпался, пока Джослин выполняла за него его работу, сидя в его кресле. Она вставила чистый лист бумаги в пишущую машинку, напечатала заголовок, подсчитала, сколько места он займет.

Все ее планы на будущее, на повышение, которое она рассчитывала получить, работая у Ральфа, резко изменились, как только утром объявили о нападении Германии на Польшу. Теперь ни у кого не осталось сомнений, что войны избежать не удастся. Ну и конечно, начнется экономический подъем. Для девушки, ведущей раздел новостей в журнале, все это предвещало появление новых возможностей, о которых в мирные дни не приходилось и мечтать. В самое ближайшее время после мобилизации и массового отъезда добровольцев на войну освободится множество самых соблазнительных вакансий. Правда, она могла бы использовать Ральфа, чтобы получить одну из таких вакансий, но предложение, которое два дня назад сделали ей из «Пульса», вмиг рассеяло все сомнения Джослин. С Ральфом отныне было покончено. И Джослин об этом не жалела. Нет, Ральф не был таким уж плохим. Просто безумием было бы полагаться на возможности, открывавшиеся благодаря войне и Гитлеру, в большей степени, чем на свои собственные силы. Как бы то ни было, она твердо решила уволиться, и сделать это нужно было так, чтобы доказать и себе и Ральфу, что ничего серьезного между ними не было, что они оба просто использовали друг друга ради удовольствия.

Задача была не из легких. И оставалась таковой вплоть до звонка Тиш. Теперь все становилось на свои места. Проще всего ей будет покончить с Ральфом, начав роман с кем-то другим. А с кем легче начать роман, как не с Мередитом Хаусманом? Это будет ее личная декларация независимости. Тиш сказала, что Мередит непременно придет на вечеринку. Это все, что хотела знать Джослин. Не важно, что имя Мередита Хаусмана, восходящей бродвейской звезды, сейчас у всех на устах. Главное, что Ральф вернется в Уайт-Плейнс к своей жене и будет представлять, как она, Джослин, милуется с Хаусманом.

Джослин посмотрела на обведенный карандашом отпечаток, прикрепила к нему заголовок, положила в коробку для исходящих бумаг и позвонила курьеру. Потом вырвала из блокнота листок и написала записку Ральфу: «Сегодня ничего не получится. Я должна встретиться со своей кузиной в Куинсе. Дж.». Джослин вложила записку в конверт, начертила на нем имя Ральфа, запечатала и вставила в пишущую машинку вместе с телеграммами из зарубежных агентств и свежими новостями.

Затем сняла телефонную трубку и позвонила своему парикмахеру, договорившись о времени посещения. Джослин была довольна собой и своей выдумкой. Надо же было придумать, что у нее есть кузина в Куинсе! Восхитительно абсурдная шутка!

Вся комната утопала в цветах. Огромный букет прислали из студии. Артур Бронстон, продюсер «Милашки», расщедрился на целую корзину, а Мередит принес изумительные гладиолусы. Переодевшись в новую шелковую пижаму, Эйлен лежала в постели, любуясь цветами и пытаясь прикинуть, в какую сумму те обошлись. Цветы радовали Эйлен, но одновременно она испытывала неловкость. Почти ни с кем из приславших их людей она не была знакома. То есть она знала их в лицо и здоровалась с ними, но на короткой ноге ни с кем не была. Да, она научилась выражать радость и благодарно улыбаться, когда ее поздравляли в связи с успехом Мередита, но друзей у них не было. Да и не могло быть, учитывая их с Мередитом образ жизни. Нет, не такой Элейн представляла совместную жизнь с Мередитом, когда выходила за него замуж в Толлуле, штат Луизиана.

В те дни ей все представлялось в розовом свете. Тогда вмиг осуществилось то, о чем любая девушка могла только мечтать. Элейн даже щипала себя, чтобы удостовериться, что видит все это наяву, а не грезит. Вот и сейчас, два года спустя, она вновь щипала себя, пытаясь очнуться — не от кошмарного сна, нет — от какой-то иллюзорности, разочаровывающей непрочности их совместной жизни.

Элейн приехала из Толлулы в Голливуд, как попадали в него многие девушки, победив в соответствующем конкурсе. В школе Элейн была заводилой и активно участвовала во всех зрелищных мероприятиях. Окончив школу, она поступила в Тулейнский колледж, учась на первом курсе которого и выиграла серебряный кубок на конкурсе красавиц. Вскоре после этого ее фото появилось на центральном развороте «Пикейна», и Элейн отправилась в Голливуд, нагруженная примерно сотней советов, среди которых было крайне мало по-настоящему полезных. Элейн хорошо знала свои сильные качества и свои недостатки. Красота ее была просто ослепительной, кожа поражала белизной, а стройная фигура и тонкая талия подчеркивали форму и размеры грудей. Волосы были настолько светлые, что казались крашеными, хотя это было не так. Впрочем, Элейн была достаточно умна, чтобы понимать, что красота ее проходяща, и поэтому, в отличие от большинства молодых людей, которые очертя голову бросались в голливудский омут, она сразу решила, что прежде всего должна обеспечить себе тылы. Выбор пал на Мередита. Его необыкновенная внешность, талант и очарование выделяли молодого актера среди всей труппы Пасадинского театра, именно там, как она знала, собрались самые перспективные актеры с задатками звезд.

А потом, словно в волшебной сказке, все замыслы и расчеты забылись, не устояв под натиском искрометной, всесокрушающей любви. Молодым оставалось только вернуться в Толлулу, сочетаться браком в первой баптистской церкви в присутствии мамы и отчима Элейн да и жить припеваючи.