Креольская честь - Кэт Мартин Страница 6

Скрежет ключа в замке наполнил ее сердце страхом. Подобного ужаса она еще не испытывала. Никогда не знала она и такой неопределенности, такого унижения. Хорошо еще, что она законтрактовалась под девичьей фамилией своей матери.

Никому и в голову не могло прийти, что Ники Стоктон, тщедушная замарашка с глазами загнанного животного, — Николь Сен-Клер, дочь Этьена Сен-Клера.

— Поднимите юбки, — скомандовали конвойные, намереваясь сковать ноги женщин одной цепью.

Когда холодная цепь обвила стройную лодыжку Ники, врезаясь в ее нежную кожу, она повернулась к женщине, которая сумела занять особое место в ее сердце.

— Я никогда не забуду тебя, Лорна. — Непрошеные слезы закипели в горле. — Как бы я хотела отблагодарить тебя за все, что ты сделала! Если я хоть , когда-нибудь смогу хоть что-нибудь для тебя сделать…

— Ты хорошая подруга, Ники, я буду молиться за тебя.

— Не знаю, как чувствуешь себя ты, но эта проклятая погода действует мне на нервы. Я бы с удовольствием выпил. — С этими словами Александр дю Вильер, для друзей — Алекс, хлопнул по спине своего лучшего друга Томаса Демминга.

Было не так уж холодно, но пасмурно и ветрено. Довольно необычная погода в преддверии лета. Оптимист по натуре, Алекс утешался мыслью, что зато ему не жарко в его двубортном цвета листвы сюртуке. Широкий галстук и плиссированная рубашка выглядели такими же свежими, как и утром, когда он только что их надел.

— Я слышал, в гостиницу «Сент-Луис» привезли коньяк «Наполеон», — сказал Томас. Его блестящие светлые волосы и полы сюртука из тонкого сукна трепетали на ветру.

— Это просто замечательно, — подхватил Алекс на своем почти безупречном английском языке. Вернувшись в прошлом году в Бель-Шен, Алекс старался как можно больше говорить по-английски. Родился он в Америке, но по национальности был французом. Хотя большую часть жизни он провел во Франции, учился в Сорбонне и год в Политехнической школе, своим домом считал луизианский Бель-Шен.

— Как ты думаешь, какова будет цена сахара в этом году? — спросил Томас, когда они пошли по Ройял-стрит, направляясь к гостинице.

Алекс не ответил. Его внимание привлекло скопление народа возле ротонды гостиницы.

— Что там происходит?

— Невольничий аукцион? — предположил Томас. Однако это были не негры, что опровергало его предположение.

— Законтрактованные служанки, — поправил Алекс, замедляя шаг. — Из тюрьмы. Главным образом беглянки и воровки.

Он ненавидел любые формы рабства. Слишком долго жил во Франции, где все люди считаются равными. Томас также испытывал неприязненное чувство к происходящему.

— Обойдем это сборище и зайдем в гостиницу с другой стороны.

Алекс кивнул в знак согласия. Но, увидев на платформе маленькую фигурку, снова замедлил шаг. Вместо того чтобы повернуть к гостинице, он направился прямо к подмосткам.

Томас, хотя и в некотором замешательстве, последовал за ним.

Что бы ни делал Алекс, он редко удивлялся.

— Сколько мне запросить за эту малышку? — нараспев прокричал аукционер. — Она еще совсем юна. Но не дурнушка и, когда подрастет, станет красивой женщиной.

Алекс заметил, что в отличие от остальных несчастных, которые стояли с уныло поникшими плечами:, эта держалась прямо, с гордо поднятым подбородком.

Что-то в ней задержало внимание Алекса. Но что именно?

Протискиваясь сквозь толпу, Алекс подошел ближе.

— Триста долларов, — выкрикнул какой-то высоченный здоровяк в цилиндре. Девушка посмотрела на него, затем на темноволосую женщину, стоявшую у стены. Пышногрудая женщина кивнула, и девушка улыбнулась мужчине приятной, хотя и неискренней улыбкой.

— Пятьсот долларов.

Это был Валькур Фортье, черноволосый полуиспанец, полуфранцуз, которого Алекс знал с самого детства. Фортье был одним из самых богатых горожан Нового Орлеана. При этом своем богатстве он был самым жестоким негодяем, которого когда-либо доводилось встречать Алексу.

Женщина у стены, видимо, выразила свое одобрение, энергично тряся головой. Девушка на подмостках стала еще бледнее. Под поношенным коричневым капором Алекс едва мог рассмотреть личико. Ее волосы, хотя! и давно немытые, были, очевидно, теплого цвета меди.

Она взглянула на Фортье чуть менее Гордо, и он сделал знак аукционеру. С гнусной улыбкой худой человечек поднял юбки девушки, обнажив ее стройные ноги выше колен, где виднелись тонкие белые панталончики.

— Отпусти юбки, — прокричала она, вырываясь из рук аукционера. Раздраженный ее непокорностью, торговец влепил ей звучную оплеуху, которая, однако, не смогла смирить гордячку.

— Она еще молода, ребята. Нужна мужская рука, чтобы поставить ее на место. — И, стараясь разрядить напряжение, худой человечек улыбнулся.

— Шестьсот, — выкрикнул длинный, и девушка, повернувшись к нему, вновь улыбнулась.

Только тогда наконец Алекс увидел необыкновенно живые аквамариновые глаза. И, глубоко пораженный, он понял, что именно они и привлекли его так близко к подмосткам. Да, именно эти глаза, хотя до сих пор он не осознал этого до конца.

— Одна тысяча, — решительно, как бы подводя итог торгам, произнес Фортье.

Качая головой, что-то ворча себе под нос, длинный выжидал.

— Неужели никто не понимает, какое ценное приобретение эта девушка? — спросил аукционер, надеясь расколоть Фортье еще на несколько долларов. Он поднял ее оголенную руку. — У нее крепкие, сильные руки. По контракту она должна служить еще семь, лет. Подумайте, сколько удовольствия вы можете получить… если проявите немножко терпения. — Ухмыльнувшись, он похлопал девушку по заду. Ее бледное лицо сразу пошло розовыми пятнами. На миг она закрыла глаза, стараясь собраться с духом, затем снова устремила немигающий взгляд прямо перед собой.

— Она воровка, — закричал Фортье. — Никто не даст больше меня.

— Я не воровка, — громко возмутилась девушка.

Аукционер тут же дал ей еще одну затрещину.

— Придержи свой язык, — предостерег он, с силой стискивая ее руку. — Улыбнись мистеру Фортье.

Когда он отпустил руку девушки, та гордо выпрямилась.

Пристально осмотрев нанимателя, она оценила его решимость перекупить ее во что бы то ни стало, а также энергичную поддержку подруги и отвесила поклон, одарив Фортье такой лучезарной улыбкой, что на миг показалось, будто взошло солнце.

— Мистер Фортье, — сказала она сладким голоском'. — Я польщена, что вы находите такое жалкое существо, как я, достойным своего внимания.

Алекс не мог не заметить ни безукоризненности ее речи, ни скрытого в ее словах яда. Почувствовал он и презрение к Валькуру Фортье, которое слышалось и в ее медоточивом голосе.

И только тогда он заметил ее слезы.