Однажды ночью в Лас-Вегасе - Люси Гордон Страница 6

Женщина заговорила по-гречески:

– Вы сделали это очень убедительно. Вы заслуживаете «Оскара».

Он ответил на том же языке:

– Я не был убедителен, раз вы раскусили меня.

– О, просто я никому не верю, – сказала она задорно. – Это помогает сэкономить уйму времени.

Он вежливо улыбнулся:

– Как это мудро! Вы работаете у Гомера? – показал он на ее камеру.

– Нет, я только недавно с ним познакомилась.

– И что вы о нем думаете?

– Никогда не встречала такого влюбленного человека.

– Что очень жаль…

– Что вы имеете в виду?

– Вы же, конечно, не думаете, что невеста любит его? Для нее он – бутоньерка, дополняющая бриллианты, которыми ее осыпает. Лучшая часть ее карьеры позади, поэтому она и ухватилась за него. Мне почти жаль его.

– Но это означает, что хоть кто-то наконец унизил его, и вы должны быть благодарны невесте. Только подумайте, насколько легче вам будет повергнуть его в будущем.

Она наклонила голову набок и с каким-то отстраненным любопытством смотрела на него, словно на какой-то редкостный экземпляр. Неожиданно дрожь пронзила Лисандроса. Он не понял почему, однако…

– Я полагаю, что в этом могу обойтись и без помощи, – заметил он.

– Вот о чем я думаю, – сказала она, очевидно сильно задетая. – Вы заметили, что чужие свадьбы обнажают самое худшее в людях? Я уверена, что обычно вы не столь циничны и раздражительны, как сейчас.

Это была чистейшая дерзость, но вместо того, чтобы отделаться от нахалки, он почувствовал желание вступить с ней в спор.

– Конечно нет. Обычно я еще хуже.

– Это вряд ли возможно.

– Все, кто знает меня, сказали бы вам, что я пребываю в своем самом добром и легком расположении духа.

– Не верю. Интуиция подсказывает мне, что в душе вы мягкий человек. Люди плачут на вашем плече, дети липнут к вам, а те, у кого возникают проблемы, обращаются за помощью прежде всего к вам.

– Я не делаю ничего, чтобы так было, – горячо возразил он.

Толпа теснила их, заставляя отойти в сторону. Когда они вышли из храма, Лисандрос проговорил:

– Я удивлен, что Гомер решил соорудить подобие Парфенона.

– О, он хотел бы воссоздать оригинал, – согласилась Петра, – но между нами… – она театрально понизила голос, – оригинал не слишком отвечал его стандартам, и он решил возвести это, чтобы показать всем, как нужно строить.

Не выдержав, Лисандрос разразился смехом, и несколько человек оторопели при виде того, как этот знаменитый своей суровостью человек с удовольствием реагирует на шутку. В ответ Петра рассмеялась сама. А потом он повел ее туда, где были сервированы напитки, и поднес ей бокал шампанского, почувствовав, как хорошо хоть ненадолго расслабиться.

Столы для свадебного приема стояли на воздухе, под солнцем. Гости занимали свои места в ожидании появления молодоженов.

– Я сейчас вернусь, – сказала Петра.

– Минутку. Вы не сказали мне, кто вы.

Она оглянулась со странной улыбкой:

– Разве нет? Наверное, подумала, что в этом нет необходимости. Увидимся позже.

Она отсалютовала ему бокалом и поспешно ушла.

– Ну и хитрый ты дьявол! – произнес чей-то низкий голос за его спиной.

Крупный бородатый мужчина возник перед ним, и Лисандрос с удовольствием узнал в нем старого соратника.

– Георгий! – воскликнул он. – Мне следовало догадаться, что ты будешь там, где самая лучшая еда.

– Лучшая еда, лучшее вино, лучшие женщины. Ты и сам такой же.

Он показал на удаляющуюся молодую женщину.

– Она очаровательна, – сдержанно произнес Лисандрос.

Он не собирался обсуждать ее.

– О, не беспокойся. Я уйду. Я не претендую на внимание дочери Эстел Раднор.

Лисандрос напрягся:

– О чем ты?

– Я не осуждаю тебя за то, что ты хочешь узурпировать ее. Она – чистейший персик.

– Ты сказал – дочь Эстел Раднор?

– А она тебе не сказала, кем является?

– Нет, – ответил Лисандрос, поджав губы. – Не сказала.

Быстрым шагом он направился следом за ней. Как легко он попался в ловушку! Его комментарий относительно ее матери поставил его в неловкое положение. Совершенно недопустимый комментарий. Она могла бы предупредить его, но не сделала этого… Выходит, она смеялась над ним!

Лисандрос не успел догнать ее. Светловолосая женщина уже подошла к главному столу, за который должны были сесть жених и невеста. Теперь у него какое-то время не будет никаких шансов.

Распорядитель проводил его на место, тоже за главным столом, но прямо за углом, справа от нее, – достаточно близко, чтобы он мог прекрасно видеть ее, но не мог разговаривать.

Петра была поглощена разговором со своим спутником. Неожиданно она рассмеялась, откинув голову, и он невольно подумал, что нашел бы ее очаровательной, если бы… если бы был в настроении для того, чтобы быть очарованным.

Тут она подняла глаза и поймала его взгляд. Она явно знала, что ее проделка удалась, потому что в ее дерзком взгляде он прочитал: «Что? Обманули тебя?»

Он ответил ей спокойным взглядом: «Подожди. Только подожди!»

Она с нетерпением ждала. Об этом ему сказала ее улыбка, от которой у него все перевернулось внутри. Чтобы никто ничего не заметил, Лисандрос надел на лицо привычную маску раздражения.

Приветственные возгласы и аплодисменты возвестили о торжественном появлении мистера и миссис Лукас.

Разменявший седьмой десяток, Гомер Лукас был седовласым, крупным мужчиной с властными манерами. Но когда он и его невеста величаво проходили на свои места, он наклонил голову и преданно поцеловал ей руку. Она, похоже, едва не растаяла от радости, вызванной его жестом, а возможно, пятимиллионным бриллиантом на ее пальце.

Молодая женщина, подшутившая над Лисандросом, присоединилась к аплодисментам и поцеловала свою мать, когда та села. Гости приступили к еде.

Конечно, Лисандрос допустил промах – принял ее за сотрудницу Лукаса. То, что эта особа здесь как дома, должно было предупредить его. И когда она подошла, чтобы сделать снимки с близкого расстояния, оба, и жених и невеста, стали позировать ей. А потом она позировала вместе с ними какому-то профессиональному фотографу.