Желание сердца - Барбара Картленд Страница 59

— Я хотел с вами немедленно поговорить, — сказал герцог, — потому что мы тотчас должны отправиться в Англию.

— Сегодня? — удивилась Корнелия. — Но мы ведь собирались уехать завтра!

— Да, я знаю, — ответил герцог, — но планы придется изменить. Наш немедленный отъезд продиктован настоятельной необходимостью.

— Но почему?

— Сожалею, но не могу вам ответить в данную минуту. Я только прошу вас верить, что сегодняшний отъезд чрезвычайно важен.

— Вы получили письмо… телеграмму… заболела ваша мать? — осведомилась Корнелия.

— Ничего подобного, — нетерпеливо ответил герцог. — Это дело частного порядка, и я расскажу вам о нем в свое время, если позволите. Как скоро вы будете готовы?

— Думаю, как только управится Вайолет, — ответила Корнелия.

— Хаттон спустит вниз мои сундуки через полчаса, — сообщил герцог. — Вы отдадите распоряжения своей горничной?

— Да, конечно, если вы этого желаете.

Корнелия направилась в спальню. Герцог раздраженно постукивал пальцами по столу с видом человека, которого окончательно вывели из себя. Корнелия передала Вайолет все, что должна была сказать.

— Если почувствуешь, что не справляешься, позови на помощь горничную из отеля, — предложила она, а затем, вместо того чтобы вернуться в гостиную, села на диван в своей спальне.

Она поняла, что не может сейчас находиться рядом с герцогом. При виде его сердце начинало биться быстрее, и ей стоило большого труда не кинуться к нему в объятия.

Корнелии хотелось притянуть к себе это измученное волнениями лицо, провести пальцами по его усталым глазам и прошептать ему на ухо правду — что Дезире здесь, рядом, и до нее можно дотронуться губами. Она знала, что теперь он страдает, и спрашивала у самой себя, лежит ли ее записка у его сердца, и целует ли он ее так же, как она целовала все письма, которые получала от него. Она любила его — Господи! — как она любила его! Тяжело было видеть герцога несчастным, но все же только через это его страдание они могли завоевать путь к настоящему счастью. С железной решимостью Корнелия принудила себя к хладнокровию. За несколько последних недель она приучилась разводить свои мысли и чувства в разные стороны.

В присутствии мужа она была сдержанной и даже подавленной, если выступала в роли Корнелии. Надевая черные очки, она сразу ощущала ту застенчивость, которая была неотъемлемой частью характера Корнелии до тех пор, пока она не превратилась в Дезире.

Но притворство теперь давалось труднее, чем когда-либо. Прошлая ночь сняла все последние барьеры, сдерживающие красноречие Корнелии. Вспоминая слова, которые сами приходили на ум, нетерпеливость поцелуев и восторг любви, она знала, что никогда больше не будет испытывать неловкость или сознание, поскольку двух слов связать не может. Если же к ней и придет застенчивость, то только та, от которой финальная неизбежная капитуляция становится еще слаще.

От одной этой мысли она задрожала и поднесла руки к лицу. А вдруг он не выдержит последнего испытания, что, если все-таки он недостаточно любит? Найдет ли она в себе силы отказаться от любви, не достигшей той самой высокой вершины, которую она сама для нее выбрала?

— Я должна быть сильной — должна! — вслух произнесла Корнелия.

— Вы что-то сказали, ваша светлость? — спросила Вайолет из другого конца комнаты.

— Только самой себе.

— Все готово, ваша светлость, — сообщила Вайолет, затягивая широкий ремень вокруг последнего сундука с полукруглой крышкой.

— Я передам его светлости, — сказала Корнелия.

Она прошла по комнате, отворила дверь в гостиную. Герцог сидел на стуле возле погасшего камина, обхватив голову руками. На секунду она почувствовала, что полностью обезоружена. Невыносимо было видеть такое горе, такие страдания. Как она могла навлечь все это на него! Еще секунда, и она пролетела бы по комнате и опустилась бы на колени перед ним. Но хотя он не слышал, как она вошла, какое-то шестое чувство подсказало ему, что за ним наблюдают. Он поднял глаза и резко вскочил:

— Вы готовы?

Голос его был груб, и Корнелия взяла себя в руки, хотя успела сделать первый шаг.

— Да, я готова, — машинально ответила она.

— Хорошо. Мы успеем на четырехчасовой поезд с Северного вокзала. Я попытался заказать билеты. Надеюсь, путешествие не будет слишком неприятным.

Его надежды не оправдались. Как потом вспоминала Корнелия, эта поездка оказалась сродни ночному кошмару. В последнюю минуту им было отказано в отдельном купе, так как поезд был битком набит туристами, возвращавшимися в Англию.

В Булонь они прибыли глубокой ночью и были вынуждены остановиться в отеле на набережной, чтобы успеть на утренний паром. Корнелия была слишком озабочена, чтобы обращать внимание на собственные удобства, а герцог, как видно, был глух ко всему, кроме одного — непреодолимого желания без малейшего промедления оказаться дома. Но выражения лиц Вайолет и Хаттона красноречиво свидетельствовали об их мучениях.

Больше всего Корнелию беспокоило, почему отъезд был таким поспешным. Она не понимала, по каким причинам герцог изменил свои планы, и ей с большим трудом удалось удержаться от вопросов.

После бессонной ночи она была очень усталой и надеялась, что сможет отдохнуть в булонском отеле, но всю ночь напролет гудели корабли, шло оживленное движение, раздавались крики и пение людей, поэтому Корнелия в конце концов оставила все попытки заснуть, села у окна и начала вспоминать:

— Если ты когда-нибудь разлюбишь меня, я совью веревку из твоих волос и придушу тебя ею!

— А если вдруг… ты разлюбишь меня?

— Я никогда никого не буду любить, кроме тебя! Ты все, о чем я когда-то мечтал, все мои надежды и желания, воплощенные в одном человеке.

— А что, если… через какое-то время… ты разочаруешься во мне?

— В тебе? Дорогая, как плохо ты понимаешь, что я чувствую к тебе! Жизнь моя, сердце мое, это настоящая любовь!

Корнелия наблюдала за рассветом, серым и низким. Ночью начался сильный ветер, и при свете дня она увидела, что на море вспенились яростные волны, которые с брызгами накатывали на берег.

Все пассажиры рано встали и приготовились подняться на борт, но тут им было объявлено, что капитан хочет подождать, чтобы шторм немного стих. Поэтому Булонь они покинули только в полдень и после неприятного штормового плавания достигли Фолкстона, опоздав почти на два часа.

Шел проливной дождь, и Корнелия невольно пожалела герцога, ведь даже стихия, казалось, настроена против него; но к тому времени, когда они прибыли в Лондон в кромешной тьме, она уже чувствовала полное изнеможение. Самым разумным было бы ночевать в родовом особняке, несмотря на то что слуги их не ждали, но герцог обнаружил, что, хотя они и пропустили два поезда в Котильон, оставался еще один, отправлявшийся из Лондона в одиннадцать часов.