Мой лучший любовник - Джил Мансел Страница 59

Рассудительной реалисткой.

И, как и все, постоянно получать зарплату.

Люсиль глубоко вздохнула.

— Большое спасибо за твое предложение, но меня больше интересует работа официантки пять дней в неделю.

Лео был страшно удивлен.

— Почему?

— Остальное я решила оставить в прошлом. — Люсиль кусала губы и очень надеялась, что ее голос не дрожит. — Я отказываюсь, потому что работа мне не подходит.

Впервые Лео не нашелся что сказать. Он знал: пение для Люсиль — способ существования.

— Я не понимаю. Только взгляни на себя. — Он указал на фигуру Люсиль в шелковом укороченном топе цвета карамели и длинной юбке того же цвета с разрезом до бедра. Ее косички с бусинами были собраны в высокий узел, что подчеркивало ее огромные карие глаза и лебединую шею. — У тебя красивое лицо и фигура, все, что необходимо…

— Кроме таланта, — просто сказала Люсиль.

Лео в недоумении поднял брови.

— Это неправда, у тебя чудесный голос.

— Тысячи людей обладают прекрасным голосом. Если ты хочешь, чтобы зрители сидели и слушали, тебе нужна превосходная песня. — Говоря это, Люсиль дергала замок своей сумочки, то раскрывая, то закрывая ее. — Я всегда думала, что однажды напишу такую. Теперь я знаю, что этого никогда не произойдет.

— Откуда? — спросил Лео. — Как ты можешь это знать?

— Один человек высказал свое честное мнение.

— Кто?

Люсиль пожала плечами. Клик-клик, клик-клик.

— Человек, которому я доверяю.

— Надеюсь, не Сюзи, — с ужасом уточнил Лео. — Боже, скажи, что это не Сюзи!

Его лицо выражало смятение. Люсиль рассмеялась.

— Уверяю, это не Сюзи. Ты слышал, как она поет?

— Мне об этом рассказывали. — Лео слегка передернуло. — Один раз в ее машине я чуть не стал свидетелем ее пения. К счастью, у нее стояла кассета «Риверданса».

— Тебе действительно повезло, — многозначительно произнесла Люсиль. — Сюзи одна из немногих, кто может петь под «Риверданс».

Лео понял, что она хочет отвлечь его внимание от предыдущей темы.

— Так кто тебе сказал, что нужно отказаться от музыки?

— Тот, кто разбирается. — Люсиль расправила плечи и заставила себя улыбнуться. — Джез Дрейфусс.

Лео вздохнул, потому что было очевидно, что Джез знает, что говорит.

Но все равно каким негодяем нужно быть, чтобы взять и заявить такое!!!

— Не смотри так, — сказала Люсиль. — Я просила его говорить откровенно. Не хочу провести следующие пятьдесят лет в ожидании того, что никогда не произойдет.

— Поэтому ты решила стать официанткой. — Его внимание привлекла Габриелла, которая отчаянно ему жестикулировала из противоположного конца зала; в баре были люди, которые хотели поговорить с ним. — Слушай, обсудим это завтра. Если ты действительно этого хочешь, хорошо, мы что-нибудь придумаем. — И добавил ровным голосом: — Но все же я полагаю, Джез Дрейфусс мог бы оставить свое мнение при себе.

— Не надо его обвинять, — настаивала Люсиль.

Лео хотелось знать, как она чувствует себя на самом деле и что скрывается за ее решительностью.

— Я его не обвиняю, — объяснил он. — Просто интересно, как он спит по ночам?!

Джез не мог уснуть. К трем часам утра он перестал стараться. А рядом с ним Селеста видела десятый сон, свернувшись, как зверек соня, на своей половине двуспальной кровати, сжимая левой рукой правое плечо. Когда Джез поправил пуховое одеяло, она даже не шелохнулась.

Если поплавать — поможет.

Джез надел халат и спустился вниз. Да. Бассейн — именно то, что надо. Проплыть его сорок раз — и прекратится бесконечная круговерть в голове. Может, шестьдесят раз — это так его физически вымотает, что заставит заснуть.

Проплыв его восемьдесят раз, Джез вылез из слабо освещенного бассейна, а бег мыслей в голове не замедлился.

Боже, как будто он снова играет в группе, и кто- то из его дружков подсыпал ради смеха наркотик в его выпивку.

Но на этот раз дело было не в наркотиках.

Теперь — печально признал Джез — дело было в Люсиль.

Он стоял, голый и мокрый, и смотрел на оранжевые огни, мерцающие в глубине бассейна.

В доме было абсолютно тихо.

Слева от него дверь, а за ней лестница, ведущая наверх, в спальню.

Прямо перед ним находился бассейн, в который, конечно, он мог снова нырнуть. Проплыть его еще восемьдесят раз — это должно было подействовать. Боже, подумал Джез, проводя руками по мокрым волосам, и отказался от этой мысли. Если так пойдет, за одну ночь он проплывет расстояние, равное ширине Ла-Манша.

А еще дверь справа от него. Ему только нужно было пройти по узкому коридору вдоль бассейна и открыть тяжелую деревянную дверь.

Его мозг требовал, чтобы он это сделал, понял Джез. И сам он этого хотел. Но он опасался, что попадет в ловушку. Что, если сознание толкало его на это, желая вернуться к возлияниям?

Это было настоящим безумием. Джез сжал зубы. Музыка могла стать последней каплей. Ладно, он держался три с половиной года, что само по себе неплохо, даже хорошо, особенно беря во внимание то, что если бы он не прекратил, то был бы уже мертв.

Но музыка — это его жизнь, она значила для него больше, чем что-либо еще. И он знал, что без нее жизнь его была неполной, дни страшно пусты.

Именно поэтому он проводил так много времени в этом чертовски скучном бассейне, проплывая его туда и обратно много раз.

— Ладно, — громко проговорил Джез, снова накидывая на себя халат. — Вперед.

Не сделай он этого, стало бы ясно, что алкоголь по-прежнему вторгается в его жизнь.

Когда он шел по узкому коридору, Джезу вдруг пришло в голову, что там может не оказаться никакой звукозаписывающей студии. В конце концов, прошло уже три с половиной года с тех пор, как он был там в последний раз.

Неизвестно, может, Мейв избавилась от дорогого оборудования и превратила помещение в прачечную.

Но она этого не сделала. Все было на месте, нетронуто, такое, каким его помнил Джез.

Его руки дрожали, когда он закрыл за собой звуконепроницаемую дверь. Сердце колотилось в грудной клетке, горло сразу захотело ощутить вкус бурбона. Джез сел на вращающийся стул перед микшерским пультом.

Он даже ожидал, что студия будет походить на столовую миссис Хэвишем из «Больших надежд»: дюймовые слои пыли и впечатляющая паутина, занавесью свисающая с каждого микрофона.

Конечно, все было совсем не так. Мейв никогда не упоминала, что наведывается сюда, но тем не менее содержала все в чистоте. Как мать, чей сын покинул дом, с улыбкой подумал Джез, любовно убирается в его комнате, надеясь, что однажды он решит вернуться.